– Да, примерно так.

– У меня все было иначе.

Они дошли до бегового круга и пошли по нему. И пока Сигма рассказывала все, что было с ней тем летом, как у них устроено поступление, они успели сделать два полных круга.

– Так ты же не поступила, – сказал Мурасаки когда Сигма закончила. – Ты же сама сказала: на тебя пришел запрос. Они просто ждали, пока ты закончишь школу, и все.

– Но с нашего курса многие говорили про вступительные экзамены, – возразила Сигма.

– Наверное, они делают так, как принято в каждом обществе, – вслух думал Мурасаки. – Кого-то вызывают на экзамены, кого-то распределяют. А кого-то просто забирают. Я спрашивал у своих однокурсников. Почти всех нас где-то подобрали после какой-то катастрофы. У вас, видимо, был более мирный способ набора студентов. Но как они нас находят?

Они брели мимо пустых кортов, площадок для прыжков, турников и лестниц, совсем не разбирая дороги. Сигма посматривала по сторонам, но никого не видела, а Мурасаки, казалось, вообще ничего не замечал. Иногда Сигма дергала его за рукав, чтобы он обошел лужу или кочку.

– А ты обсуждал это с кем-нибудь? – спросила Сигма.

– С кем? – устало спросил Мурасаки. – С однокурсниками, которые меня ненавидят за то, что все девушки вьются вокруг меня? Может, с Констанцией? Или с деканом?

– А с девушками? То, что они вьются вокруг тебя, еще не значит, что они глупые… Хотя, может, и значит, – Сигма со смехом успела отскочить от Мурасаки, который собрался толкнуть ее локтем под ребра.

– Нет, – серьезно ответил Мурасаки. – Мы много о чем разговариваем, я и девушки, на самом деле. О всяких интересных вещах. Но не об этом. Не о том, кто мы такие.

– А кто мы такие? – пожала плечами Сигма. – Обычные люди.

– Ты сама в это веришь?

– А что такого? – не поняла Сигма.

– Обычные люди, которые могут менять межмолекулярные взаимодействия, перестраивать атомы по собственному желанию, силой воли изменять погоду, контролировать все виды материи и энергии… Ты серьезно думаешь, что все люди это могут?

– Нет. Не совсем так. Но есть же предрасположенность. Талант. Не все могут играть музыку, правда? Одни вообще не сыграют ни одной чистой ноты, другие играют, но звучит все безжизненно, а другие играют так, будто это не инструмент, а душа.

– Хм, – сказал Мурасаки, – но ведь есть школы искусств, спортивные школы… Какие-нибудь еще школы, где эти таланты развиваются. А ты когда-нибудь слышала про школу Высших? Про школу муз, например?

– Я не слишком этим интересовалась, – ответила Сигма. – Но может быть, они и есть, почему нет?

– Тогда ты должна была ходить в нее. Или еще как-то проявить, чтобы тебя заметили. Правда? А тебе – раз, и прислали запрос из Академии. Ни с того, ни с сего. Значит, они уже знали про тебя. Может, мы все вроде подкидышей, – продолжал Мурасаки. – Нас отдают при рождении, чтобы мы росли обычными детьми, а потом забирают.

Сигма поежилась. Ветер вдруг показался ей слишком холодным, небо слишком мрачным, а вопросы Мурасаки слишком тревожными.

– Но ведь кто-то нас родил, – сказала Сигма.

– А если нет? Если нас… создали? Конструкторы создают целые миры. Думаешь, для них проблема сделать модель человека? По своему образу и подобию.

– Ты помнишь своих родителей? – спросила Сигма и посмотрела на Мурасаки.

Мурасаки кивнул.

– Вы похожи?

– Да.

– И я похожа на своих. Тебе не кажется, что слишком сложный план? Надо во-первых, создать живое существо, во-вторых, подбросить его на воспитание, и в-третьих, сделать его похожим внешне на родителей из приемной семьи. Почему бы сразу тогда нас не воспитывать в каких-нибудь интернатах? Всем было бы проще, ты не думаешь?

– Не знаю, я всего лишь думаю вслух. На первом курсе мне некогда было, а потом летом я остался один, – Мурасаки вздохнул. – И тут на меня напали всякие мысли.

– Тогда подумай, почему нас отчисляют из Академии, – предложила Сигма. – Если бы нас сделали, отдали на воспитание, чтобы потом забрать, то зачем нужны были бы наши переводные экзамены, пересдачи? Мне Констанция открытым текстом сказала, если я не сдам, то мне придется вернуться домой. На вашем курсе были отчисленные?

Мурасаки хмыкнул.

– Были. Человек шесть, наверно. Но это не показатель. Спорим, твои однокурсники будут думать, что Ипса тоже отчислили.

– Но порталы же не шесть раз в Академии открывались, – возразила Сигма. – Я так поняла, это что-то экстраординарное.

– Но ведь и наш психоиндекс не просто так проверяют, когда мы с каникул возвращаемся.

Сигма закусила губу. Эти вопросы приходили ей в голову до того, как она оказалась здесь, в Академии. Когда по совету мамы стала читать об Академии Высших и не понимала, как у людей могут быть такие необычные способности. И почему вдруг эти способности оказались у нее, обычной девочки в обычной семье. Она даже задумывалась, на самом ли деле она родная дочка своей мамы. Но вечерами, когда мама возвращалась с работы, Сигма понимала, какая глупость ей лезла в голову. Но когда Сигма начала учиться, она ни разу не вспомнила ни про один свой вопрос. Ни разу. До этого разговора с Мурасаки. И это уже было не очень похоже на случайность.