Сигма улыбнулась. По крайней мере сейчас Мурасаки все еще был тем самым Мурасаки, которого она знала.

Они спустились по винтовой лестнице к выходу из административного корпуса, потом вспомнили, что их куртки остались в гардеробе учебного корпуса и вернулись обратно, и все это время Мурасаки держал Сигму за руку, не давая ей убежать. И почти все это время они молчали.

Мурасаки заговорил, только когда они вышли из Академии.

– Я знаю, почему ты плачешь.

– Прекрасно, – буркнула Сигма и попыталась выдернуть руку. – Тогда отпусти меня.

– Нет. И не подумаю. Чтобы ты сбежала рыдать от слов Кошмариции? Вот еще! Мы сдали экзамены, мы молодцы. Конечно, Констанция не могла удержаться и не испортить нам настроение. Она всегда так делает, когда кто-то радуется. Можно подумать, ты не догадывалась.

– Мурасаки! – Сигма остановилась и развернулась к парню. – Да при чем здесь наше настроение? Ты что, не слышал, что она сказала?!

– Я слышал даже то, чего она не сказала, – спокойно ответил Мурасаки.

– И что, например?

– Что ты совершенно напрасно каждое слово куратора принимаешь за чистую монету.

Сигма покачала головой. Иногда Мурасаки все-таки бывает совершенно невыносим!

– Рассказывай, или я ни шагу больше не сделаю!

– Ты забыла слово «придурок», – рассмеялся Мурасаки.

– Рассказывай, – жестко повторила Сигма.

– Констанция утрирует насчет чувств. Может быть, у нее именно так и было, она потеряла способность любить и ненавидеть. Судя по тому, как она себя ведет, я думаю, она никогда не знала, что это такое. Но так бывает не у всех. Далеко не у всех.

– Откуда тебе знать?

Мурасаки отвел взгляд. Потом вздохнул и снова посмотрел на Сигму.

– Я встречался с девушками со старших курсов.

– И? – не поняла Сигма.

– И они остались в меня влюбленными и после этой самой перестройки, которая тебя так пугает! – резко ответил Мурасаки. – После нее они стали даже более эмоциональны, чем раньше.

– И долго… долго ты с ними встречался? – спросила Сигма. – С этими своими старшекурсницами?

– Их было двое, с четвертого курса. Мы начали встречаться в начале весны, во время этой самой перестройки, и это продолжалось почти целый год, но никто об этом не знал. Они стеснялись того, что я второкурсник, а я не хотел из-за них терять обожание всех остальных… – со вздохом сказал Мурасаки и уточнил, опуская голову. – Кстати, мы встречались втроем.

– Втроем? – переспросила Сигма. – И…

– Да, – мрачно ответил Мурасаки. – Ты все правильно поняла. И это тоже. В середине третьего курса я сбежал от них. Для меня наши отношения оказались слишком сложными. Я не понимал их чувств и эмоций. Теперь бы понял, а тогда нет. – Мурасаки опять вздохнул и снова посмотрел на Сигму. – Я думаю, они любили меня, по-настоящему. И друг друга тоже. Поэтому чувства никуда не исчезают после перестройки.

– А ты их? – спросила Сигма.

Мурасаки покачал головой из стороны в сторону.

– Нет, Сигма, нет. Я не любил их. Мне стыдно тебе это говорить, но нет.

Сигма протянула руку и взъерошила волосы Мурасаки. Мурасаки закрыл глаза и вздохнул.

– Ладно, тогда пойдем куда-нибудь, где есть горячая еда и нет других студентов. Я устала от этих... академических проблем

– Сигма, – неслышно, почти одними губами, без голоса сказал Мурасаки, – но ты ведь знаешь, что тебя я люблю?

Сигма улыбнулась.

– Конечно.

Мурасаки открыл глаза.

– Я тоже тебя люблю, придурок, – добавила Сигма.

Море было спокойным. Набегающие волны касались ног легко и почти неощутимо. Солнце висело где-то за спиной, грело, но не мешало смотреть на горизонт. Вода была цвета неба – синяя-синяя, как будто не было в мире других цветов.

– Сюда бы парусник, с белыми парусами, – сказала Констанция с улыбкой. – Красивая была бы картина!

– В штиль на нем будут висеть паруса, – ответил декан. – Никакой красоты. Но можно устроить айсберг, если хочешь.

– В тебе нет ни капли романтики, Кай, – усмехнулась Констанция и протянула декану пустой бокал. – Пожалуй, я больше хочу вина, чем айсберг.

– Отличный выбор, – декан осторожно наполнил ее бокал светло-желтым, почти белым вином. Бокал тут же запотел и покрылся капельками влаги. – Осторожно, оно ледяное.

Констанция сделала маленький глоток и закрыла глаза.

– Все как я люблю. Ты помнишь.

– Конечно.

– Даже жаль, что мы больше не встречаемся, Кай.

– Ты же встречаешься с Бертраном.