– То есть ты готовишь Мурасаки для этой миссии? Я тебя правильно понял?

Констанция кивнула.

– Он умный. Он сильный. Он будет готов разрушать все, что видит, если у него будет цель. А цель у него будет. Обеспечь этой девочке место в первом филиале. Я отправлю ее туда, а Мурасаки увидит только туннель, по которому она уходит. Этого будет достаточно.

– Ты уверена? – спросил Кай, пристально рассматривая узел на плече Констанции.

– Ты забыл, кто просчитывал сценарии, когда мы погрузили в спячку древних богов, Кай? Так я тебе напомню – это была я. И все пошло именно так, как я и говорила. А ведь тогда я была не такой опытной как сейчас, – она потянулась, вынула из волос гребень и черные локоны рассыпались по плечам. Констанция тряхнула головой. – И вот смотри, к чему мы пришли. Боги, настоящие боги, с их необузданными страстями, спят. Миром управляем мы. И все спокойно. Никаких энтропийных бурь. Никаких разрушений, уносящих триллионы жизней. Энергия созидания уравновешена энергией разрушения. Никаких глобальных войн, перенаселения, взрывов сверхновых… Мир в равновесии. Я говорила, что так будет. И так стало. Так неужели теперь ты не веришь моим расчетам?

Кай улыбнулся.

– Уговорила. Верю. А теперь скажи… – он прищурился, – это твое парео, внезапные порывы ветра, налетающие с такой удачной стороны… это тоже расчет?

Констанция рассмеялась.

– Это всего лишь робкая надежда на то, что ты умеешь получать человеческие удовольствия, даже перестав быть человеком. Или хотя бы помнишь, как это делается.

– А ты?

– А я никогда и не забывала.

Кай усмехнулся, и парео медленно растаяло в воздухе.

– Вот теперь, – сказала Констанция, – ты снова похож на себя.

Снова шел снег. Сигма стояла на крыльце учебного корпуса и смотрела на белые бабочки, порхающие перед лицом. Это было красиво. Снежный залп, второй за осень, опять застал ее врасплох, хотя о снегопаде предупреждал утренний прогноз. Но за теплой курткой надо было возвращаться в свой коттедж, а они и так почти опаздывали, и Мурасаки все равно потащил бы ее завтракать, несмотря на цейтнот и возможные опоздания, потому что вбил себе в голову, что она плохо заботится о своем здоровье и слишком похудела, хотя на самом деле она росла, а не худела. Сигма вздохнула и вытянула ладонь под снег. Кожу закололо от холодных иголочек. Сигма поспешила спрятать руку в карман. Кажется, это не слишком обычный снег. Во всяком случае он не должен быть таким холодным… Или нет? Как раз он и должен быть сверххолодным, чтобы не растаять в атмосфере. Что у нас там сверху, что делает лед таким холодным? Азотные тучи? И из чего состоит этот лед? А вдруг это и не вода вовсе, а какой-нибудь аммиак? Сигма подняла голову, но взгляд уперся в козырек над крыльцом.

– О, Сигма, привет, скучаешь?

Кажется, голос прозвучал раньше, чем Марина оказалась рядом с ней. Сигма пожала плечами.

– Просто смотрю на снег. Очень красиво.

Марина пару секунд внимательно вглядывалась в снегопад, потом повернулась к Сигме.

– Серьезно? Красиво? Ничего же не видно. Одна белая муть.

– Может, я люблю белую муть, – ответила Сигма. – Вот ты любишь синее, а я белое.

– Слушай, Сигма, – начала Марина, и Сигма вдруг с тоской поняла, что Марина оказалась здесь не случайно, ей что-то надо от нее, Сигмы. И в общем, даже понятно что. И эти разговоры за последний месяц превратились почти в такую же неприятную рутину, как утренняя обязательная пробежка. С той только разницей, что от пробежки была польза, а от этих разговоров – один сплошной вред.

– Я вся внимание, – улыбнулась Сигма.

– Мне кажется, это нечестно.

Сигма посмотрела на Марину, сначала в ее злые холодные глаза, потом на поджатые губы в алой помаде, потом на идеально лежащий на плечах воротник, на идеально завязанный узел пояса пальто, на стрелки на брюках – такие острые, что даже снежинки могли об них уколоться…

– Что именно нечестно, Марина? Снег?

– Твои отношения с Мурасаки, – твердо сказала Марина, в упор глядя на Сигму.

– Ты дура? – спокойно спросила Сигма.

Марина отшатнулась. Видимо, никто и никогда не называл ее дурой.

– Что ты вообще себе позволяешь?!

– А ты? – усмехнулась Сигма. – Ты что, думала, скажешь мне, что мои отношения с Мурасаки тебя не устраивают, и мы с Мурасаки тут же расстанемся, чтобы все было так, как тебе нравится?

Марина молчала.

– Если ты так думала, – сказала Сигма, – то ты точно дура.

– Вообще-то у меня есть и другие аргументы для вашего расставания, кроме слов, – прошипела Марина.

– Я так и думала, – пробормотала Сигма и быстро подняла голову. У всех были другие аргументы.

У Марины мгновенно расширились зрачки, покраснели щеки, она повела плечами и выбросила руки вперед.

Сигма вскинула правую руку в защитном жесте, почувствовав, как ударила волна жара и через мгновенье откатилась обратно. На пару секунд падающий снег превратился в ливень, в метре от крыльца вокруг все стало прозрачным и видимым – дорожка со скамейкой, большое дерево с корявыми ветками над ней, урна… Но дальше все снова тонуло в белой мгле снегопада.

– Впечатляет, – вздохнула Сигма, стащила куртку и отправилась в медицинский корпус, даже не взглянув на Марину.

Врач с тревогой смотрел на Сигму.

– Что-то вы зачастили ко мне в гости, милая девушка. Что случилось на этот раз?

– Кажется, ожоги, – Сигма присела на стул и положила руку на смотровой стол.

Врач осторожно развернул руку, включил свет, поцокал языком и взялся за ножницы.

– Дорогая была рубашка? – спросил врач, обрезая рукав выше локтя. – Судя по ткани, наверное, дорогая. Натуральные ткани всегда дорогие.