Я быстро заверяю его: — Твой кузен не присылал его. Он не был из твоей семьи.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает он, все еще бледный.

— Я не знаю наверняка, кто его послал, но он сказал, что он друг, а не враг, и — и он предупредил меня. Из того, что я слышала, не думаю, что Матео предостерег бы меня. Я замолкаю, глядя себе под ноги, затем снова на него. — Особенно потому, что он понял, что я знаю. Исходя из того, где я живу, и…

— Он знает, что ты меня видела, — повторяет он, но больше себе, чем мне.

— Не Матео — этот парень. Но он указал, что если он смог установить эту связь за два дня… то и Матео сможет, если ему взбредет в голову посмотреть.

— Сукин сын. Кто натравил на тебя частного детектива? Это не имеет смысла.

Очевидно, я довольно тщательно об этом думала с того момента, как это произошло. Я наклоняю голову, не зная, как это все пройдет. — Есть только одна, может быть, две вещи, которые я могу придумать. На днях после школы ко мне подошла твоя подруга Шери. И она повела меня на кексы.

Глаза Винса закрываются, на его лице отражается ярость.

Я продолжаю, так или иначе. — Я не видела никаких парней, но встретила Франческу. И она спросила мое имя, и… хронология имела бы смысл. Если он присматривался ко мне два дня… это было три дня назад.

— Франческа не продала бы меня Матео, — говорит он, качая головой.

— Не думаю, что она это сделала, — быстро говорю я. — Но я не знаю, что ты ей обо мне рассказал. Я знаю, что она назвала меня «Мией Винса», когда Шери меня представила, и она, похоже, была такой же параноидальной в отношении Матео, как и ты, так что, может быть, она просто хотела посмотреть, что из этого выйдет?

Закрыв глаза, Винс отворачивается от меня, проклиная все. Знаю, что это безумие, чтобы впитать это, поэтому пытаюсь дать ему время. Все еще чувствую, что немного схожу с ума от беспокойства, и паранойя уже изматывает меня. Я не могу представить, что мне придется жить так, как, похоже, живет Винс.

Но он не оборачивается, и через несколько минут я подхожу к нему, кладу руку ему на плечо. Он по-прежнему не оборачивается, поэтому я прислоняюсь лицом к его спине.

— Что нам делать? — тихо спрашиваю я.

Его молчание тянется, кажется, вечно, прежде чем он наконец поворачивается ко мне лицом. Когда он это делает, взгляд на его лице заставляет сердце болеть.

— Мы больше не можем видеться.

Качая головой в знак отрицания, я говорю: — Нет. Нет, этого не может быть… это не может быть единственным выходом.

— Так и есть. Мне вообще не следовало с тобой связываться. Я подверг тебя риску, и я не смогу жить с собой, если с тобой что-то случится из-за меня.

Схватив его за рубашку, я снова качаю головой. — Со мной ничего не случится. Слушай, а что, если мы опередим это? Похоже, сейчас самое худшее — это ожидание: заметит ли он меня или нет? Если заметит, конечно, нам, скорее всего, конец, так почему бы нам не исключить эту возможность? А что, если мы направим ее ему? А что, если мы перестанем ждать?

— Нет, — говорит Винс, глядя на меня так, будто я только что предложила вызвать дьявола, чтобы он предложил ему чашку чая. — Нет, Миа. Поверь мне… Это не вариант.

— Но почему? Разве это не более подозрительно, если мы попытаемся это скрыть? Разве честность не лучшая политика? Я хочу быть с тобой и не собираюсь говорить . Я бы навредила себе так же, как и ты в этот момент, и если бы мы просто объяснили ему это…

— Он не поверит, Миа.

— Почему все продолжают это говорить? — спрашиваю я, топая ногой от разочарования.

— Потому что мы его знаем . А ты не знаешь. Ты не сможешь это исправить, Миа. Матео не верит в преданность, он не доверяет людям — он не доверяет людям, с которыми связан , он уж точно не станет доверять какой-то случайной девчонке из старшей школы!

Мне неприятно, когда меня так пренебрежительно называют, но я не беспокоюсь об этом. — Но мы должны попытаться!

— Нет, недолжны, — говорит он, побежденный. — Нет никаких попыток. Нет никаких вторых шансов. Я обращусь к нему, скажу, что ты была свидетелем, и все. Этого не вернуть.

— Но, может быть, он удивит тебя. Может быть, он…

— Он бы этого не сделал.

Разочарованная его упрямством, я заявляю: Ты не можете знать, что он сделает.

Он качает головой. — Я знаю шансы, и не буду рисковать. Я не буду рисковать твоей жизнью.

Я качаю головой, отказываясь это принять. — Этого не может быть… Это несправедливо.

Он вздыхает, обхватывает меня рукой и притягивает к себе. Я обхватываю его обеими руками, прижимаясь к нему, словно могу изменить его решение одной лишь силой. — Мне так жаль, Миа, — шепчет он, целуя меня в лоб.