Когда его плеча коснулась рука, это было так неожиданно и так его напугало, что он слетел с края скамейки, пошатнулся на онемевших от шока ногах и упал на землю. Его пакет с книгами приземлился у его ног, и учебники рассыпались по тротуару. Жгучая боль охватила его бок, когда он ударился о край основания статуи, и только чудом ему удалось сдержать крик. Аарон скрутился в клубок, в единственную защитную позицию, о которой мог подумать. Притянув колени к груди и закрыв голову руками, он даже не подумал достать из кармана телефон. В тот момент единственной целью было защитить себя.

В его ушах громко прозвучал хлопок двери фургона, пока он отбивался от парня, который держал его. В его ноздрях стояла вонь несвежего пива и пота, пока чужие руки сжимали его, как тиски. Оглянувшись, он увидел, что Джульетта отбивается с такой же силой, как и он.

— Шшш… Успокойся, малой, мы просто немного покатаемся.

Вернулись воспоминания того вечера, сильные и непрошенные, когда он съёжился рядом с бетонным основанием статуи. Твёрдое, непреклонное присутствие этого основания отчасти успокаивало, и Аарон прижался к нему ближе, пытаясь спрятаться от нападения, которого ожидал. Ожоги, сначала будут ожоги.

— Не трогайте меня… Пожалуйста… н-не прикасайтесь ко мне, — повторял он снова и снова, уткнувшись в свои колени, которые уже находились прямо перед его лицом, пока он раскачивался на земле. Сомкнув руки на голове, он смутно осознавал, что силуэт, стоящий над ним, не исчезает. Затем вдали хлопнула дверь машины, и он услышал шаги. Но всё равно не смел двигаться.

— Аарон… Аарон, я не буду тебя трогать. Малыш, ты меня слышишь? — голос его матери пробивался через туман страха и паники. Слава богу. Никто не мог ему навредить, пока его защищала мать. Она спасла его даже в тот вечер. В тот ужасный вечер она пришла и спасла его.

— Мамочка? — голос Аарона был дрожащим и тихим, пока он позволил себе убрать руки от головы и обвить ими колени. — Мамочка, я хочу домой, — у неё перехватило дыхание, и она говорила так, будто могла заплакать. Он даже не мог вспомнить, когда последний раз называл её «мамочкой» — возможно, только когда был маленьким мальчиком.

— Хорошо, малыш, мы поедем домой, — ответила его мать тихим, обнадёживающим голосом. Затем её голос изменился, когда она обратилась к его неизвестному обидчику.

— Вы что-то хотели? — холодно спросила мать Аарона. Очевидно, она была расстроена приступом Аарона. Ответ, который она получила, был странным и звучал практически иностранно, хоть и на идеальном английском.

— Мне. Очень. Жаль, — голос парня дрожал, и он говорил медленно, произнося каждый слог очень чётко, будто не привык говорить или думал, что Аарон отсталый. Честно говоря, Аарону было всё равно; ему хотелось убраться оттуда к чёртовой матери. Что-то в медленном, сдержанном произношении незнакомца было не то, и Аарон понял, что не хочет поднимать взгляд на лицо парня. Он не хотел видеть ужас или жалость. Он хотел поехать домой.

— Я. Спрашивал. У. Него. Дорогу, — продолжал парень, всё тем же медленным, сдержанным тоном. — Я. Не. Вижу. Что. Он. Говорит. Он. Что-то. Говорит?

— Он сказал: «Пожалуйста, не прикасайтесь ко мне». Какое вы ищете здание? — усталость в голосе матери наполнила его стыдом. Он знал, что она просто хотела отвезти его домой, но его грудь сжималась от того факта, что он не мог даже справиться с тем, что парень просто спросил у него дорогу. Он был в ярости, что не может вести себя как нормальный человек, что ему приходится ёжиться в тени этого парня, который не был реальной угрозой.

— Паттерсон.

— Это здание на другом конце парковки, — объяснила его мать.

— Спасибо, — ответил парень, и Аарон, чувствуя выход, поднялся на ноги и метнулся к машине, не поднимая взгляд на заблудившегося студента. Прошло около минуты, прежде чем мать присоединилась к нему, и вместе они сели в машину и поехали домой. Тишина в машине была практически оглушающей.

Мать принесла ему транквилизаторы и бутылку виноградного сока, пока он сидел на своей кровати и смотрел на дверь. Тихое жужжание кондиционера было единственным звуком в комнате, в то время как он молча принял таблетку. Прошло пару недель с тех пор, как он в них нуждался, но сегодня без них определённо было не обойтись. Изображения воспоминаний того, что он испытал во дворе, были выжжены в его разуме, и он знал, что только транквилизаторы помогут от этого избавиться. Они никогда не исчезали полностью, но на какое-то время переставали его мучить. Всё ещё полностью одетый, за исключением обуви, он лёг на кровать лицом к стене, подтянул колени к груди и ждал, пока лекарства сделают свою работу.

День начался не так уж плохо. Почему всё так испортилось?

Он почувствовал, как вес матери исчез с кровати, когда она встала.

— Прости, мама, — произнёс он почти умоляющим голосом. Однажды она устанет от его детского поведения и позволит отцу его отослать. Эта мысль лишила его той малой силы, которая у него осталась. Его мать села обратно на кровать и, пользуясь тем, что мощные транквилизаторы его успокоили, на секунду коснулась его волос. Ему так хотелось быть в силах заплакать.