СПЕНСЕР: «Китайскую».

ПАПА: «Оранжевая курица или жареный рис?»

Спенсеру казалось нелепым переписываться, сидя в одном доме, так что он отметил страницу в учебнике, встал с дивана и пошёл искать отца. Кухня, со спартанским декором, была пустой, за исключением одинокого кувшина с ледяным чаем, который Спенсер не так давно приготовил и оставил на стойке для завтраков. Плоская панель с диагональю в пятьдесят дюймов в гостиной не горела, и комната казалась такой же пустой. Ему понадобилось несколько минут и ещё несколько комнат, но он наконец увидел своего отца в кабинете. Тихая комната была заставлена книгами, богатая на тёмное дерево и искусственную кожу. Его отец сидел на кожаном диване, который занимал большую часть задней стены. Стол, идеально вырезанный из орешника, с модными бронзовыми ручками и чёрной кожаной подстилкой для бумаг, за ненадобностью стоял вдоль западной стены. Из-за всех попыток, которые его отец вложил в управление своей жизнью в последние несколько месяцев, на столе могло быть пару сантиметров пыли.

— Меню? — спросил Спенсер, и его отец поднял взгляд от книги в своих руках. Он был не против разговаривать при отце, потому что делал это всю свою жизнь. Отец научил его говорить вместе с тётей Нелли. На это ушла вечность, особенно потому, что ни у кого из них не было опыта общения с глухими детьми. Но каким-то образом они втроём справились. Однако, это было много лет назад, пока отец ещё был полностью сосредоточен на нём. Чем старше и самостоятельнее он становился, тем глубже его отец погружался в депрессию, которая обрушилась после его вынужденного увольнения.

«Кажется, меню есть на столе», — показал жестами его отец, положив книгу на диван рядом с собой. Это показало, как сильно испортились их отношения за последние несколько лет. Они оба сидели в доме и читали, в разных комнатах, совершенно не общаясь. Он подошёл к столу и покопался в ящиках, пока не нашёл папку меню. Это напомнило ему о том, каким организованным раньше был его отец. Из верхнего ящика он достал блокнот и ручку.

Просмотрев меню, он написал в блокноте свой заказ и протянул отцу. Ещё одна вещь, которую отцу приходилось делать за него. Когда-нибудь рестораны начнут пользоваться преимуществами онлайн-заказов, и он не мог этого дождаться. Они уже заказывали в интернете доставку продуктов, потому что не хотели утруждать себя походами в магазин. Поспешно просмотрев меню, его отец взял с подлокотника мобильник и позвонил, чтобы сделать заказ. Хоть Спенсер не мог слышать, что он говорит, он мог читать по губам отца и распознать уставший тон его голоса судя по тому, как его тело опиралось на диван.

«Они сказали, что приедут минут через двадцать»,– показал его отец, бросив телефон обратно на диван. Отец выглядел старше, чем Спенсер когда-либо видел. Под его глазами, которые когда-то были яркими и полными жизни, висели мешки. Пока Спенсер взрослел, отец всегда был с ним рядом, приглядывал за ним, учил его преодолевать глухоту, но в последнее время этот величайший союзник ускользал всё дальше и дальше.

«У тебя всё готово к учёбе? Я видел, что пришёл счёт на оплату ноутбука».

Его сердце слегка замедлилось от беспокойства на лице отца. Может, он отдалился не так сильно, как представлял Спенсер.

«Да. Я вчера купил книги. Даже начал их читать», — с робкой улыбкой ответил Спенсер. Впервые в своей жизни он чувствовал дисбаланс в их отношениях. Раньше они всегда были командой — только они вдвоём против всего мира, но недавно всё это изменилось, и Спенсер не знал, как это вернуть. Отец поднял отложенную книгу и открыл обратно страницу, на которой остановился.

Их отдалённость нависла над Спенсером, с тяжестью и неловкостью, пока он стоял и смотрел, как читает его отец.

— Моя. Учёба. В колледже. Недавно. Началась. Ярко, — сказал он отцу в отчаянной попытке удержать его внимание. Он хотел поговорить об этом, когда приехал домой, но отец был не в той форме. Они почти не разговаривали последние несколько недель, и Спенсер скучал по тому, как легко им было друг с другом. Его друзья из старшей школы постоянно ругались с родителями, но он редко спорил с отцом. В последнее время его отец закрывался в своём кабинете или в спальне, в мусорной корзине копились пустые бутылки.

«Что ты имеешь в виду?» — жесты его отца были резкими и равнодушными, будто в тот момент он не мог вынести очередных жалоб.

«Я постучал парня по плечу, чтобы спросить дорогу, а у него началась истерика».

Спенсера тревожило одно воспоминание об этом.

«Какая истерика? Он тебе не навредил?» — отец окинул Спенсера быстрым взглядом, и парень уныло улыбнулся и уселся в большое кожаное кресло. Когда бы он ни сидел здесь, в отцовском кресле, он чувствовал себя маленьким ребёнком за столом для взрослых.

«Нет, он мне не навредил. Он упал и закрыл голову руками, умолял меня не прикасаться к нему. Сразу я испугался, но потом мне стало его жаль».

Покрытое шрамами лицо парня преследовало его. Он не мог представить, что случилось, чтобы спровоцировать такую реакцию на простое прикосновение, но знал, каково чувствовать страх и боль. Он знал, каково быть одному.

«Похоже, будто он что-то вспомнил, или отреагировал на какую-то травму. Что с ним случилось?» — его отец выпрямился на диване, очевидно заинтересовавшись. Как клинический психолог, он мог испытывать интерес к человеку, у которого случился приступ во дворе университета.