Окошко чата какое-то время молчало, пока Аарон пытался вникнуть в то, что рассказал ему Спенсер, возможно, как и Спенсер пытался переварить историю Аарона. Наконец, выскочило сообщение с вопросом, нужны ли Аарону конспекты лекции, которую он пропустил, и неловкая тишина закончилась. Аарон и Спенсер ещё несколько минут поговорили об уроке, но после эмоционального истощения и обнажения своих душ, просто было не время заниматься проектом.

Аарон закрыл свой чат, бросил ноутбук в конец кровати и сел обратно к изголовью. Расслабившись, он уловил лёгкий запах чеснока и что-то на основе томатов. Ему понадобилась минута, но затем он определил сильный запах маминого домашнего соуса для спагетти. Её спагетти всегда были его любимыми, с тех пор, как он был маленьким ребёнком и умолял её приготовить «бискетти». Впервые за много лет, он почувствовал жжение в горле и тяжесть в груди. Он не расплакался, но сидел на грани слёз долгое время, думая о том, каково было бы потерять свою мать. После всего, через что он прошёл за последние несколько лет, это убило бы его; в этом он не сомневался.

Спенсер даже никогда не знал свою мать, никогда не чувствовал её рук вокруг себя, когда просыпался после кошмара, никогда не просил её подуть на его поцарапанное колено, никогда не приносил ей одуванчики со двора, совершенно не имея понятия, что это сорняки, потому что она относилась к ним как к ценным розам. Аарон встал с кровати, растерев руками лицо, прежде чем схватить уже пустую тарелку, которую его мать принесла раньше. Отнеся тарелку вниз, на кухню, он поставил её на большой островок посреди комнаты. Несколько минут он смотрел матери в спину, пока она перемешивала содержимое большой кастрюли на плите. Затем она воспользовалась деревянной ложкой, чтобы оценить вкус.

— Мам, можно мне попробовать? — тихо спросил Аарон, и его мать с улыбкой повернулась к нему, прежде чем опустить ложку в соус. Одной рукой она держала ложку в воздухе, а другую подставила ниже, чтобы не накапать на свой чистый пол. Наклонившись вперёд, Аарон открыл рот, позволяя матери покормить его со старой, поношенной деревянной ложки. — Боже, это очень вкусно, — сказал Аарон, с удовольствием замечая её сияющую улыбку в ответ на комплимент от обычно серьёзного сына.

— Спасибо, позже будет ещё лучше, — хохотнула она и бросила ложку в раковину позади себя.

— Я тебя люблю, мам, — тихо признался Аарон. Он был уверен, что сентимент вызван болью в его груди от мысли о её гипотетической потере. Его мать замерла у раковины на несколько секунд, а затем повернулась лицом к сыну. Аарон увидел, что её глаза блестят от непролитых слёз.

— Я тоже тебя люблю, Аарон, очень сильно.

Глава 11

Спенсер наблюдал, как переводчик пересказывает содержимое лекции доктора Майера, хотя на самом деле особо ничего не видел. Он замечал, что её руки двигаются, уловил несколько жестов, но по большей части сидел и думал, как попросить Аарона прийти к нему домой, поработать над их проектом. Его отец снова спрашивал об Аароне вчера за ужином, уточняя ещё раз фамилию и задавая странные подробные вопросы о поведении Аарона в колледже. Спенсер мог сказать, что отец заинтересован, но понятия не имел, что будет, если он приведёт своего друга домой.

У Спенсера колотилось сердце, пока он выстукивал беззвучную песню на столе перед клавиатурой учебного компьютера. Он сосредоточился на том, чтобы не стучать слишком сильно и не мешать уроку. Мистер МакКласки научил его этому с помощью тяжёлого урока в девятом классе, заставив Спенсера сидеть в наказание после уроков, безумно скучая, пока он не научился перестать возиться. Потребовалось много долгих часов, чтобы отучить его от привычки.

Боже, он много лет не думал об этом.

ААРОН: «Похоже, тебе скучно».

Спенсеру понадобилась минута, чтобы посмотреть на компьютер, отведя взгляд от переводчика, но сделав это, он пожал плечами в ответ Аарону. Что ж, Спенсер завладел вниманием друга, и это казалось идеальной возможностью задать вопрос, только он не мог заставить свои пальцы его напечатать. Он ещё минуту постучал пальцами, прежде чем решил, что эта нервная ерунда для девчонок, и нажал кнопку «отправить», пока не передумал.

СПЕНСЕР: «Не скучно, просто думаю. Хочешь сегодня пойти ко мне домой и поработать над проектом?»

Вот, он сделал это; выдавил слова. Аарон убрал руки с клавиатуры и посмотрел в противоположную от Спенсера сторону, видимо, пытаясь разобраться в своих чувствах насчёт приглашения. Пока Спенсер наблюдал, Аарон положил руки на клавиатуру, а затем снова убрал и откинулся на спинку кресла, по-прежнему не глядя налево, на Спенсера. Скрестив руки на груди, Аарон крепко сжал кулаки. Спенсер думал отменить предложение, но просто сидел на месте и ждал, чтобы посмотреть, что сделает Аарон. Наконец, он снова опустил руки на клавиатуру и начал печатать.

Спенсер взглянул обратно на переводчика, чтобы оттянуть столкновение с отказом.

ААРОН: «Я не могу. Не могу этого сделать».

Чёрт. Спенсер знал, что ответ будет таким, но это всё равно кольнуло. Аарон не доверял ему. После многочасовых разговоров, после того, как они рассказали друг другу свои ужасные истории, после всех кодов, которые они написали во время поздних переписок, Аарону всё равно не было с ним комфортно. Было больнее, чем Спенсер готов был объяснить самому себе, и он не мог понять почему. Аарон был первым человеком за долгое время, который не обращал внимания на его нарушение слуха и действительно видел его. Для Спенсера это значило больше, чем он когда-либо мог представить. Он хотел, чтобы Аарон знал, что он тоже видит его, а не только шрамы или тревожность.