— И вообще, почему у тебя так хорошо получается играть в ролевые игры? — спрашивает Белль. — Ты тайком ходил в театральную школу?

Мы с ней лежим в моей постели, наши конечности переплетены, а в трусиках у нее холодный гель в форме гигиенической прокладки. Я купил парочку на Amazon несколько дней назад, просто чтобы быть готовым к тому, что она впустит меня в свое тело. Я подозревал, что ей может понадобиться лед, чтобы уменьшить отек. И также дал ей пару таблеток Нурофена.

Я улыбаюсь ей, этой великолепной блондинке медового цвета, которая доверила мне свои самые уязвимые моменты и теперь идеально лежит в моих объятиях.

— Говорит женщина, которая одинаково убедительно играет и монахиню, и шлюху.

Ее губы кривятся в усмешке.

— Да, но мне не приходилось играть главную роль в сценах. Обычно я просто лежу и позволяю тебе опустошать меня, что не так уж и сложно.

— Не зна-а-аю, — тяну я. — Ты была чертовски сексуальна сегодня. — разум рисует мне образ Белль, настолько приятный, что я знаю, он надолго останется в моей коллекции «для дрочки». Белль, стоящую передо мной на коленях, отсасывающую у меня в одном колье и туфлях «Трахни меня». Я имею в виду, какой парень может это выдержать? И она была такой же опьяняющей, когда стояла обнаженной, отчаянно нуждаясь в прикосновении вибратора, и когда она позволила мне наклонить ее и потереться лицом о ее киску на глазах у всего гребаного клуба…

Иисус. У меня снова встает, и я не собираюсь заставлять ее что-либо с этим делать. Сегодня вечером она была чемпионкой, а теперь ей нужно отдохнуть. Я провожу пальцами по невероятно нежной, тонкой коже ее спины.

Мне в голову приходит одна мысль.

— Это похоже на тот разговор, который у нас был в душе после сцены со священником. Я говорил непристойности, пытался отговорить тебя от этого, но говорил правду. Ты хочешь быть моей шлюхой и моей Мадонной. Хочешь, чтобы я относился к тебе как к ним обеим. Мне кажется, это потому, что ты и та, и другая. Тебе так же комфортно в роли проститутки, как и в роли послушницы. Ты ощущаешь себя чертовски сильной в обеих ролях.

Она смотрит на меня так, словно для нее это тоже в новинку.

— Серьезно?

Я пожимаю плечами.

— Мне так кажется. Какая роль тебе понравилась больше?

Она прикусывает губу, размышляя.

— Мне понравились обе. Но ты прав, динамика в обоих сценариях была одинаковой. Я просто обожаю, когда ты мной командуешь и делаешь со мной, что хочешь.

Я открываю рот, чтобы ответить.

— В постели, я имею в виду, — поспешно добавляет она. — Только в постели.

Я улыбаюсь. Как будто я когда-нибудь осмелюсь указывать ей, что делать за пределами спальни. Она ясно дала понять, что этого никогда не произойдет.

— А тебе? — спрашивает она.

— Как ты и ты сказала. Всегда, когда я пытаюсь тебя развратить и брать любым доступным мне способом. Монахиня, шлюха, секретарша… все они мне нравятся.

— Секретарша? — задумчиво произносит она.

— Черт возьми, да.

— Я это представляю. Но ты не ответил на мой вопрос. Почему ты так хорош в ролевых играх? И как?

Я выдыхаю. Трудно разобраться в противоречии потребностей, которые движут моей любовью разыгрывать хорошие сцены с восторженными сообщниками.

— Наверное, так же, как и у тебя, — отвечаю я. — Это добавляет запретного аспекта, и делает процесс еще более возбуждающим. Отличный способ отвлечься. И… — я останавливаю себя, прежде чем успею выстрелить себе в ногу.

Ее глаза сужаются.

— И что?

Вот и все.

— Это создает границы вокруг того, что я делаю.

— Ты имеешь в виду границу, как во время сцены со священником? — спрашивает она. — Чтобы огородить ее? Что-то вроде: что происходит в комнате, остается в комнате?

— Да, я полагаю, что так. Удаляет из реальной жизни. Если я буду кем-то другим, и другие люди в комнате тоже будут играть роль… это не должно иметь никаких последствий в реальной жизни. Это сохранит порядок вещей.

— И под последствиями ты подразумеваешь отношения, да?

Черт, эта женщина проницательна.

— Да, милая. Я имею в виду отношения. — я слегка улыбаюсь ей, но хочу, чтобы она знала, что я абсолютно серьезно отношусь к тому, что скажу дальше. — Я не заинтересован в том, чтобы женщины из клуба преследовали меня за его пределами. Именно поэтому я склонен ограничивать свою сексуальную жизнь алхимией. — моя рука движется прямо к изгибу ее поясницы. — А потом на моем пути появляется юная, невинная красотка-бомба и просит меня помочь ей с сексуальным пробуждением, и я чувствую себя более обманутым и зависимым, чем когда-либо в своей жизни, и внезапно все, о чем я могу думать, — это отношения.

Она смотрит на меня такими огромными, блестящими и ошеломленными тигриными глазами, что я не могу этого вынести. Я переворачиваю ее на спину и наклоняюсь над ней.

— Что ты на это скажешь? — шепчу я. Провожу тыльной стороной ладони по ее плоскому животу, костяшками пальцев касаясь бархатистой кожи. У меня возникает странное, внезапное желание узнать, каково будет чувствовать эту часть ее тела под моей рукой, когда она наполнится новой жизнью. Жизнью, которую я туда вложу.

Черт возьми.