– Девушки тут зачем? Принуждение к вступлению? Ну-ка, живенько даем объяснения! Принуждали?

– Да на самом деле нет, – как-то принужденно отвечала Наташа.

– Да или нет? Быстро отвечать.

– Ну, принуждали, – сказала Ира.

– Не слышу. Значит, имело место насилие?

– Насилие.

– Та-ак. Изнасилование не-со-вер-шен-нолетних, – смакуя слово, произнес лейтенант. – Это хорошо. На зоне у вас будет много друзей. И по малолетке не проскочите, так ведь?

Двое маячили за его спиной, ожидая команды. Но лейтенант все что-то тянул. Он рассматривал Шерифа:

– Плюс ко всему, нанесение тяжких телесных. И кража. Остальное, как говорится, приложится. При-ло-жится. Это мы вам устроим, голубки залетные. И на зоне вас тоже приголубят. Это и к бабке не ходи.

– Моя фамилия Островский, – сказал сзади Мишка. Он сидел и напряженно вглядывался в милиционера. – Мой отец – Островский Борис Николаевич.

– А моя фамилия – Иванов. Ну и что с того? – спросил лейтенант. «Он редко смотрит телевизор, – решил я. – Оперативная работа отвлекает».

– У нас дом в Волкогонове, – уточнил Мишка.

Лейтенант сощурился на него:

– А, так значит, из молодых, да ранних. Волкогоново? Замечательное место. Сосны, речка. В Мордовии, я тебе скажу, климат чуть похуже. Бывал в Мордовии? Будешь.

– Я могу сделать звонок?

– Нет, вы только гляньте. Фильмов насмотрелся. – Тут лейтенант не удержался и все-таки выругался по-колхозному. – Есть другой вариант. Сейчас едем в отдел, сажаем вас в камеру. До выяснения. Митрохин, за руль.

Это он сказал сержанту. Сержант подвинул Макса и взялся за рычаг.

– И попробуйте только у меня пальцем шевельнуть, – приказал на прощание лейтенант, захлопнул дверцу нашего автобуса и проследовал в свой «уазик». Джавадов – за ним. Он еще что-то говорил лейтенанту на ходу, тот похлопывал его по плечу. Мы тронулись. «Уазик» конвоировал нас, идя сзади в кильватере.

– Сидеть тихо, – сказал сержант. Мы и так молчали, подавленные. Молчали и девушки. Теперь-то отчего же не помолчать, все уже сказано. Мне было противно на них смотреть. «Мне-то хоть изнасилование не пришьют, – помимо воли подумал я. – И все равно – прощай, папа. Сбились с пути истинного, не доехали».

Шериф был мрачен. Макс побледнел так, что стали видны веснушки на лице.

Я взглянул на Мишку, а он на меня. А потом он запустил руку в карман куртки и как-то буднично достал оттуда черный мобильный телефон, предмет гордости бандюганов и прочих хозяев нашей так себе придуманной жизни: до этого он никогда нам его не показывал. Костик и девчонки смотрели на это чудо, расширив глаза. Телефон был складной, с короткой торчащей антенной. Он нажал на нем только одну кнопку. Подождал. Затем, приложив трубку к уху, произнес:

– Папа. Нас арестовали. Везут в местный отдел. Поселок Приветное. Да. Поскорее.

Сержант заматерился, тормознул, оглянулся, но было поздно. Мишка уже спрятал трубку и выглядел теперь обессиленным и усталым, как будто и последняя его жизнь уже подходила к концу: game over. В какой это игре, Костик рассказывал, можно было звать на помощь волшебника? Не помню. Тоже какой-то дурацкий квест.

– Ну ты подумай, у этих мобила, – докладывал сержант по рации. – Вызвали отца своего. Чего? Чего? А, все, понял.

И обернулся к нам:

– Мобилу – сюда. С отцом – так и быть, поговорим. Ежели ему будет что сказать. Такое дано указание.

Мишка передал ему телефон. Сержант, не забывая крутить баранку, принялся его рассматривать. «Моторола, епт, – бормотал он. – По цене мотороллера».

– Была дороже, – равнодушно сказал Мишка. Девки синхронно вздохнули. Даже Шериф поднял брови удивленно.

Мы подъехали к деревянному дому, выкрашенному казенной зеленой краской. «Отделение», – понял я. Из «уазика» к нам вернулся лейтенант. Он был рассержен.

– Значит, папу привлекли? Как девушек наших портить да руки распускать, это сами, а как чуть что – так папа?

– Мой папа – адвокат, – проговорил Мишка. – Он имеет право.

– Право, лево, – слегка поскучнел милиционер. – Ладно. Ждем папу. Считайте, вам свезло. В КПЗ как раз... полы моют. Поэтому сидеть здесь.

– И нам тоже? – спросила Ирка.

– И ты сиди. Ты – наш вещдок, поняла? – лейтенант ухмыльнулся. – Разберемся, к мамке пойдешь. Я вот ей сообщу.

– Да и сообщай, – огрызнулась Ирка. – Она все равно третий день бухает.