– А кстати, ты не хочешь... того, этого? – хозяин щелкнул пальцами где-то возле горла.

– Да я за рулем.

– Скажи, пожалуйста. А я вот уже не одну машину пробухал. Я подсчитывал.

Вот в это верилось без труда. Жилище Олега Анатольевича изнутри было еще неказистее, чем снаружи.

– Так а вы с отцом правда дружили?

– Ну да, до самой армии. Только Николс в армию все равно не пошел, учиться поехал...

«Николс?» – удивился я. Никогда я не слышал, чтобы отца так звали. Это было занятно: юные провинциальные хиппи-англоманы. И куда что делось.

– Ну и вот, – продолжал бывший хиппи. – А я загремел на два года. Во внутренние. На БАМ, зеков охранять. Чуешь, какой облом?

– На БАМ? – переспросил я.

– Ну да. На байкало-амурскую железную дорогу.

Там, где раньше тигры с[…]и,

мы построим магистрали, –

прочел он вдруг и захохотал. Действительно, было смешно.

– А что? Время было такое... героическое. Потом-то ничего, устроился. Денег даже подзаработал. Зекам ведь всегда чего-нибудь да нужно с воли, то-се, пятое-десятое... Теперь вот сын тоже служит, но под Москвой.

– Теперь-то ладно еще, – осторожно сказал я.

– Ага, ладно. Был тут под Новый Год. На нем лица нет. Колбасу увидал, как набросится... То ли дело, мы приходили. Щеки – во, пуговицы в ряд, все девки – твои...

– Отец просил у вас что-то узнать, – напомнил я. – Он мне написал, что вы что-то важное скажете.

– Правильно, правильно. Кончай, хрен старый, жизнь вспоминать. Кому это интересно.

– Да вы не обижайтесь, Олег Анатольевич. Я ж еще не ухожу. Просто мне интересно: что за секрет такой?

– Давай-ка, за рулем, мы все же накатим с тобой по рюмочке. А?

– Ладно, накатим, по чуть-чуть, – подыграл я ему. – Чтобы колеса крутились.

Через пять минут Олег Анатольевич снова взялся за альбом. Раскрыл его, полистал, протянул мне.

– Смотри-ка вот. Это Ларик.

Я ожидал увидеть очкастого мальчишку-отличника, а на фотке оказалась девушка, в темном платье и отутюженном белом передничке: это была старинная ученическая форма. Светленькая, с черными глазами, эта десятиклассница показалась мне до странного привлекательной, несмотря на комсомольский значок – и на 1975 год, оттиснутый на обложке. Я скользнул взглядом по ее груди, хозяин заметил и отобрал альбом.

– Такая вот у нас была одноклассница. В Хворостове осталась жить.

– И вам она нравилась? – спросил я, стараясь не быть развязным. – Обоим?

– А сам как думаешь?

Отвечать я не стал. Хозяин почесал под мышкой, хмыкнул и продолжил:

– Придется тебе туда поехать. К синему морю, в город Хворостов. Улица Железнодорожная, 15, квартира два. Лариса тебе все и расскажет. И покажет... Вот что я Николсу обещал передать, слово в слово.

– А больше ничего он не просил передать?

– Нет. Посмотрел, как мы тут живем, даже денег мне оставил. Ну, я не просил, да только как-то само получилось...

– Денег оставил?

Олег Анатольевич округлил честные глаза:

– Ну, он прямо с вокзала ко мне заехал. Я говорю: Николс, давай посидим по-людски, как раз вечернего поезда дождешься. От нас до Хворостова два раза в день электричка ходит. А он мне: никак нельзя, дела, дела... Такой деловой стал батька твой, прямо сил нет... А потом посмотрел на меня, посмотрел, да и говорит: ну ладно, давай по рюмочке... За встречу. Прямо как ты.

– Да, может, еще по рюмочке? – предложил я. А что оставалось делать?

– Пора бы, – с удовольствием откликнулся хозяин. – Пока Мария моя не пришла.

Задача привычно усложнялась. Бывший одноклассник оказался очередным флажком на трассе. Вряд ли отец посвятил его в нашу общую тайну – так, подстраховался, и все. Но что-то Олег Анатольевич положительно недоговаривал. Что-то еще. Не дурное, нет. Скорей грустное. Я заметил, как он снова перелистнул страницу. Посмотрел. Потом тихо сказал:

– От меня привет передай.

И со вздохом спрятал альбом обратно в нижний ящик комода.

Дальше дело пошло веселее. Прошел час, прежде чем я вернулся к автобусу. Долго смеялся, что-то сбивчиво рассказывал. Спрашивал у Макса – не гостила ли его матушка в Волгореченске, году в восьмидесятом? Макс заявил, что нет, и всерьез обиделся. За руль меня не посадили. Уже темнело; я немного проветрился и успокоился. Мне захотелось написать отцу письмо, как мы условились, дождаться ответа и на сегодня покончить с делами. А завтра совершить победный марш-бросок на город Хворостов, приступом взять дом на Железнодорожной и... что будет дальше, я не знал.