Шериф помолчал.

– Главное не это, – сказал он. – Я поздно понял. Им эти деньги вообще на хрен не нужны были. Им ты нужен был, Пит. А еще они думали, что ты их на отца выведешь. А нет – так просто грохнуть.

– Я уже понял.

– И что ты теперь мне скажешь?

– Я скажу: проехали.

Дело в том, что мы уже слышали его историю – ту самую, что вы успели прочитать. Веселая девочка Маша, спутница шоферов-дальнобойщиков, была непривычно серьезной, пока Шериф рассказывал о своих подвигах. Она добавила еще кое-что, чего он не знал. Стало понятно, например, почему милиция не нашла потерпевших.

«Зло не уничтожить полностью, – думал я об этом. – Прав был старина Толкин. Зло можно загасить на время, да и то не иначе, как призвав на помощь другое зло. Еще вопрос, можно ли называть добром полученный результат».

Но все же от одного литературного героя мы избавились. Говорящий зверь заткнулся.

– Так получается, теперь ты им ничего не должен? – весело спросил Макс.

– Получается, ничего, – подтвердил Шериф. Но без улыбки.

– Ну и не парься.

Он недоверчиво покачал головой.

– Проехали, – повторил я. – Я не знаю, чего тебе сказать. Тебя использовали. И нас чуть не поимели. А может, еще поимеют. Но если ты думаешь, что я всю жизнь буду это тебе вспоминать, то ты ошибаешься.

При этих словах Костик серьезно кивнул, как бы желая сказать: он тоже.

Одним словом, мы решили вопрос. Что было, то было. Вот и все. Если кому-то и нужно было сделать нас врагами, то они обломались.

Шериф молча сидел и курил. Посматривал на нас, как будто снова привыкал. Затем спросил:

– А как у вас-то дела?

– Да потихоньку, – ответил я уклончиво. – Что-то намечается.

Макс добавил:

– Потихоньку. И верно, потихоньку. У Пита всегда так.

– Не понял, – обернулся я к нему. – Ты объяснись, что не в порядке.

– Ну вот чего темнить? – завелся Макс. – Скажи хоть раз правду: «я не знаю, что делать». Мы всё поймем. Поедем на море купаться и забудем про эти деньги.

– Не волнуйся ты так, – сказал ему Шериф. Но Макс продолжал:

– Нет, Пит, ты же понимаешь: мы не против с тобой ехать куда угодно. И сейчас не против. Мы сколько уже друг другу помогали, помнишь? Только давай решим: ты со своим отцом сам разбираешься, кто где кому чего оставил. Я уже устал, если честно. Я на море хочу.

– Макс, постой, – сказал Костик. – Ты зря так говоришь. Мы же договорились: мы идем вместе до конца. Мало ли что случится, что теперь, разбегаться?

– Просто пусть он скажет: все это была херня. Блеф. Отец со своими крышами запутался, должен и тем, и этим, да еще и Петьку втравил. И вот теперь мы на край света приехали – и п...дец. Опять одни загадки.

– Ты чего, Макс, совсем охренел, что ли? – разозлился я. – Зачем ему было это все устраивать, если ничего не было? Типа мы просто так сюда поехали? На экскурсию? С Маринкой познакомиться?

– Познакомился-то по ходу опять ты! – выпалил Макс.

Девчонки оглянулись на нас, а Шериф рассмеялся. Это было неожиданно.

– Пацаны, вы чисто как дети, – сказал он. – Хотите знать, чего я думаю?

– Ну? – спросил Костик.

– Вам надо отдохнуть друг от друга. Это помогает. Я вон тут припух на пару дней, уже знаете, как соскучился?

Эпизод42. – Правильно, – сказал Макс. – Отдохнуть надо.

Когда мы покинули Шерифа, было часов пять. Мы шли по улице к автобусу, и я потихоньку спросил у Машки:

– А чего ты тогда так рано от нас сбежала?

– Я же заранее с водилой договорилась, – ответила Машка.

– Это с толстым? С Федором?

– С Федором.

– Ну и как Федор? – не удержался я.

– А он тоже здесь, в больнице. Но я же не к нему пришла?

На это я даже не знал, что и сказать.

– Давайте поедем к нашим, – предложила Машка непосредственно вслед за этим. – Прямо сейчас, а?

– На море, что ли? – спросила Марина.

– Я покажу, где, – объявила Машка. – Туда лучше по объездной дороге ехать.

И мы двинулись по этой объездной дороге. Стоит ли говорить, что она пролегала мимо знакомой нефтебазы?

Макс даже не повернул головы, а я все-таки проводил глазами видневшиеся вдали черные цистерны и вышки с ржавыми громоотводами, пока они не скрылись вдали. А затем на горизонте показалось море.

Оно сияло на солнце так, что болели глаза. Прищурившись, я разглядел длинную каменистую косу, далеко врезавшуюся в водную гладь. Там, где коса кончалась, виднелся полосатый маяк, или бакен, ли как там он называется, – не слишком высокий и, скорее всего, заброшенный.