До этого момента, когда я сидел с Эдом Гири и слушал рассказы бойцов-пограничников того времени, я думал, что хорошо владею винтовкой, пистолетом или дробовиком. Всего лишь одной из таких демонстраций было достаточно, чтобы ткнуть холодное дуло реальности в живот любым подобным мыслям.

Хикок сидел на скамье маршала Спирса вместе с другими присутствующими. Все они рассматривали пару револьверов с рукоятками из слоновой кости, которые какой-то сенатор подарил Хикоку в знак признательности его заслуг в качестве проводника по индейской территории. Маршал подначивал Хикока насчёт его легендарной меткости, как это мог бы сделать только очень старый друг. Ранее в тот же день знаменитый стрелок продемонстрировал два своих любимых трюка: пулей выбил пробку из бутылочного горлышка и попал пулей в ребро десятицентовой монеты. Поскольку эти два трюка были выполнены с расстояния примерно в двадцать пять шагов, Спирс назвал Хикока мастером ближнего боя. Также возник вопрос о ценности новомодного оружия.

Прежде чем кто-либо из группы успел догадаться о его намерениях, новые револьверы Хикока уже дымились.

На другой стороне рыночной площади, на расстоянии не менее восьмидесяти ярдов, стоял большой галантерейный магазин «Бостон Хаус». Хикок выстрелил из револьвера правой рукой, пять раз; сменил оружие, выстрелил из револьвера левой рукой, еще пять раз. Он держал револьверы чуть выше уровня талии, разведя локти в стороны.

После десятого выстрела, что заняло около трех секунд, Хикок предложил:

– Том, пошли кого-нибудь из парней посмотреть на эти «о» в слове Бостон.

Несколько человек пересекли площадь и вернулись с рассказом, который я слышал потом сотни раз и в разных изложениях. В центре каждой буквы «о» было по пять дырок, и все они располагались так, что их можно было накрыть ладонью.

После этого урока Гири решил, что я увидел достаточно, чтобы сделать правильный вывод о выборе оружия. Так и было. Час спустя мы отправились в путь, я ехал с Гири во главе каравана, чувствуя прилив энтузиазма перед предстоящим предприятием, и мне ничуть не мешали два кольта из воронёной стали на бёдрах и успокаивающее ощущение нового винчестер под коленом.

Наш маршрут пролегал по Орегонской Тропе до места в пятидесяти милях от форта Ларами, где Гири планировал повернуть на север, вверх по реке, на Тропу Бозмена, ведущую к золотым приискам Монтаны. Путешествие прошло спокойно, наш караван не встретил врагов, хотя вдали было замечено несколько отрядов, которые следили за нами. С первого взгляда эти индейцы диких равнин очаровали меня.

За год до моего прибытия в долину реки Паудер индейцы попросили о гарантии, о которой говорил мне Гири, и получили её. По сути, это обещало сиу, арапахо и шайенам все земли, лежащие между рекой Йеллоустон, Скалистыми горами и Черными холмами, простирающиеся от подножия гор на восток до Малой Миссури. Это было лучшее пастбище для бизонов на всех северных равнинах. Оно всегда принадлежало индейцам, у них было обещание, что оно останется им, и они намеревались следить за тем, чтобы обещание это исполнялось.

Гири неоднократно подчеркивал, с какими опасностями мы столкнемся, когда покинем реку Платт и направимся на север. Наш путь лежал прямо через эти, гарантированные им земли. Между нами и концом тропы Боузмена в Вирджиния-Сити лежали сотни миль и тысячи индейцев. Вожди сиу – Красное Облако, Человек Боящийся Своих Лошадей и быстро набирающий силу шаман племени хункпапа по имени Сидящий Бык – все они отсутствовали. С ними были Тупой Нож, вождь шайенов, и Чёрный Щит, вождь миннионжу. Позади этих великих вождей, окутанная тайной и легендой, стояла одинокая фигура Бешеного Коня, предводителя общества оглала Плохие Лица, и, по словам Гири, величайшего из всех индейцев.

Когда мы приближались к форту Ларами, произошло событие, которое потрясло даже Гири до самых шнурков его мокасин.

Только начинало смеркаться, и наш лагерь был разбит раньше обычного, чтобы пораньше отправиться в оставшийся день пути до Ларами. Когда наши фургоны были поставлены в плотный круг, под нами была хорошая возвышенность, охрана стояла на посту, в лагере было достаточно дров и воды, мы чувствовали себя в относительной безопасности, особенно из-за близости форта Ларами. Через пять минут эта приятная перспектива превратилась в кошмарное предчувствие.

Вскоре после захода солнца Гири вызвал меня к себе, сказав, что заметил дым от множества костров к северу от нас. Мы присели на корточки так, чтобы нас не могли услышать остальные, под днищем головного фургона.

– Полковник, – продолжил он (несмотря на мои возражения, он всегда называл меня по званию), – если эти костры то, что я думаю, то нас ждут времена жарче, чем в аду, когда там хорошая тяга.

– Индейцы?

– Нет. Ещё хуже. – Он говорил тихо и быстро. – Ты помнишь траппера, который проезжал мимо, направляясь вниз по реке, когда в полдень мы останавливались?

– Да. Казалось, он торопился попасть туда, куда направлялся.'

– Так и было. И место, куда он направлялся, было далеко отсюда.

– Откуда он ехал?

– Он ехал из Ларами. Большой человек из Вашингтона находится в Ларами. Его зовут Тейлор. Кажется, глава Бюро по делам инджунов. Красное Облако, Бешеный Конь и почти все сиу собрались в форте, чтобы обсудить соглашение об этой новой тропе Бозмана, вдоль которой армия собирается построить ряд фортов, и по которой мы собираемся провести наш караван. Вот именно, прямиком через долину Паудер, полковник. Земля, на которую индейцы в прошлом году получили гарантию.