— Это, между прочим, моя сестра, — с угрозой сказал Ник, не дав никому больше даже рта раскрыть. — Идем сюда, — брат отодвинул свободный стул рядом с собой. — Кристины сегодня всё равно не будет, а к следующему собранию поменяем рассадку.

Никто не успел ничего сказать, потому что как раз тогда, когда я заняла законное место на стороне своей семьи, Леонид Викторович вернулся в зал — я назвала его залом переговоров — через другую дверь. Надеюсь, он не будет против, что я заняла место его сестры, ведь именно она была женой дяди Игоря уже лет так пятнадцать или около того. Но Костин отец вовсе не возражал, а наоборот, кажется, был рад меня видеть.

— О, Джина, ты быстро добралась.

— Извиняюсь за задержку, но горячо любимый брат даже не подумал предложить мне помощь.

Ник успел только открыть рот, но его снова опередил Леонид Викторович.

— Он узнал о твоем приезде буквально за десять минут до него, так что не злись, — затем он обратился ко всем присутствующим: — Рад спустя долгие годы отсутствия представить вам Джину Александровну Снегиреву-Грейсон.

В этот раз молчание продлилось не больше пары секунд, а потом помещение взорвалось гулом голосов. Я не считала нужным встревать в обсуждение себя самой, тем более, что мне, пожалуй, нечего было сказать, кроме своего имени. Вряд ли кого-нибудь впечатлит мое бурное лето, особенно есть учесть то, что Костин отец мигом меня рассекретил, а в том, что он никому обо мне не рассказал, нет моей заслуги. Когда в зале стало совсем уж шумно, Леонид Викторович поднял руку в утихомиривающем жесте, и сидящие за столом стали понемногу успокаиваться. Как бы мне ни хотелось блеснуть перед Ником еще чем-нибудь, кроме обретенной доли в компании, — например, знанием дела — блистать было нечем, и пришлось прибегнуть к помощи старшего брата.

— Чего они так расшумелись? — я наклонилась к нему поближе. — Или вы и им тоже заливали, что я погибла?

— Откуда ты…

— Таля рассказала, — я издевательски улыбнулась. — Вы бы еще в башне меня заперли, как Рапунцель, чтобы я там точно померла.

— Поговорим после, — шепчет Ник и начинает слушать Костиного отца так внимательно, как будто меня и вовсе нет рядом.

Собрание проходит так быстро, что я не успеваю ничего понять. В голове только догадки, что дело с самого начала было не совсем так, как я представляла: я-то думала, что дедушка тесно связал нашу семью с криминалом, чтобы обезопасить открытую им фирму, а впоследствии и весь остальной бизнес, но похоже, что было ровно наоборот. Дедушка основал фирму только для того, чтобы чем-то прикрывать бандитские дела, которыми он стал заниматься.

Я снова чувствую себя самой тупой на планете, поэтому отмалчиваюсь, всеми силами стараясь вникнуть в курс дела, но пока что не получается ничего уловить даже в общих чертах. Все вокруг так много говорят, что-то бурно обсуждают, а я просто радуюсь, что сижу рядом с Ником и через пустой стул от Костиного отца: они меня не дергают, давая замечательную возможность пока что просто слушать. Дядя Игорь приезжает только под конец собрания, когда я выгляжу уже не настолько уверенной в себе, но, кажется, уже ничего не боюсь. Он видит меня, цокает языком, затем что-то спрашивает у Леонида Викторовича, качает головой примерно так же, как моя бабушка, и наконец занимает свое место за столом.

После совещания ко мне подходит грозного вида и немалых габаритов девушка, я ловлю себя на мысли, что не хотела бы повстречаться с такой в темном переулке.

— Добро пожаловать в семью, — она протягивает мне руку.

Пожимая широкую ладонь, громко шучу:

— Говоришь так, будто здесь собралась местная мафия, — только почему-то никто не смеется.

Значит, мои догадки оказались верны.

Поговорить с Ником тогда, когда он обещал, мне не удалось: брат сразу же уехал, сославшись на какие-то дела, а дядя Игорь и вовсе сказал, что «заехал только на минуточку, узнать, всё ли в порядке». Мне было не по себе от того, что до аварии я могла знать всё это и даже больше; нет, конечно, я не знала ровным счетом ничего, но какие-то воспоминания могли бы пригодиться, причем не только мне, но у меня не осталось воспоминаний, и я снова чувствовала себя маленькой и бесполезной.

Дима вызвался проводить меня до дома: понемногу начинало темнеть. Я была рада и этому, ведь всё-таки мне тоже хотелось пообщаться с другом, от которого я не получала вестей уже больше месяца. Да, после возвращения домой я так и не связалась ни с кем из ребят, и в этом была только моя вина, но я не находила в себе сил общаться вообще с кем-либо, кроме Тали, и то не понимала, как она меня терпит до сих пор.

К метро мы вышли гораздо быстрее, чем я ожидала, из чего я сделала вывод, что Дима уже бывал в доме, где проводились собрания: он не отличался умением находить короткую дорогу с первого раза, как, впрочем, и я сама. Соответственно, у меня сразу же возник вопрос:

— А ты неплохо знаешь район. Часто тут бываешь?

Дима ловко уклонился от бабули, которая запросто могла отдавить ему ногу своей тележкой.

— Уже больше месяца, сразу после того, как Жилинский принял нас к себе на полноценную работу. Обычно мы собираемся где-то раз в неделю, но иногда бывают экстренные совещания, если происходит что-то из ряда вон, — он нервно усмехнулся куда-то в сторону. — А вообще мы раньше жили здесь неподалеку.

— Тогда ты точно знаешь, что это за дом? — я прошмыгнула поближе к стене, чтобы не разминуться с другом во время спуска по лестнице.

— Что-то вроде штаб-квартиры. Как я понял, всё, что не касается непосредственно рабочего процесса компании, обсуждается здесь: Жилинский и Снегирев боятся прослушки в своих офисах, — Дима оттащил меня подальше от людского потока. — Так может быть, ты всё-таки расскажешь о своей роли во всем этом?

Я вздохнула. Ребята хоть и знали, кто я такая и с кем связана, но в детали наследования бизнеса я их не посвящала: я и сама тогда была не в курсе. Пришлось рассказать Диме всё, что я знала сама, добавив, что всё равно ни черта не понимаю. Как ни странно, друга эта ситуация очень забавила, и это позволило мне немного расслабиться.