А насчёт аранжировки постарался вокально-инструментальный ансамбль «Искатели», официально работавший при ДК «Южный», и игравший вечерами в парке на танцплощадке. Примерно пару недель спустя после выхода в эфир программы руководитель коллектива Игорь Орлов сам меня нашёл и предложил сделать качественную запись, включив песню в их альбом, материал для которого они копили не один год.

— Вам же самому приятно будет услышать свою песню в качественной обработке, — говорил он. — А мы будем вносить её в рапортичку перед каждым выступлением, и вы станете, как и полагается, получать авторские отчисления.

Меня такой вариант вполне устраивал, и мы ударили по рукам. Бобину с единственной песней Игорь мне вручил неделю спустя, благо что у меня дома имелся катушечник, и я мог прослушать результат работы музыкантов. «Букет» в этой обработке меня вполне удовлетворил, хотя несколько и отличался от оригинала Барыкина.

Но до встречи с Орловым произошло событие, ставшее для меня такой встряской, после которой я с неделю, наверное, не мог оправиться. Моё очередное дежурство выпало в ночь с субботы на воскресенье. Не лучший вариант, но не в моём положении было ерепениться. Тем более, мне казалось, что завотделением меня почему-то невзлюбил больше, чем остальных. Любимчиков у него точно не было, даже постукивавшей на коллег карьеристке Голубевой иногда за что-нибудь выговаривал. Делал он это обычно, приподняв подбородок, наверное, с высоты своих 175 сантиметров (это я так навскидку определил) ему казалось, что так он смотрит на остальных сверху вниз. И говорил при этом через губу, менторским тоном, причём ещё и нудно, на одной ноте, отчего у меня после пары минут общения с ним начинала болеть голова.

Так вот, утром в воскресенье я вернулся с дежурства домой, и меня неприятно поразил вид матери. Словно она всю ночь не спала. Впрочем, как выяснилось чуть позже, так оно и было.

— Мам, ты чего? Не заболела? — спросил я.

— Уж лучше бы заболела, — махнула та рукой, тяжело вздыхая.

— Тебя Юрий Васильевич обидел? — спросил я, памятуя, что накануне вечером они должны были идти в ресторан.

— Что ты, что ты, — замотала она головой. — Мы вчера прекрасно провели вечер, вот только…

Она прикусила губу, а я, вздохнув про себя, приготовился выпытывать из неё подробности этого «вот только».

— Мам, давай уже говори! Я из тебя по капле буду выжимать информацию?

Она набрала полную грудь воздуха, будто собираясь нырять, потом медленно выпустила его и подняла на меня глаза.

— Сеня, вчера мы с Юрием Васильевичем отдыхали в ресторане «Нева». Сидели за дальним столиком, чтобы нам никто не мешал общаться. И тут вдруг вижу, как в зал входит парочка, которую официантка провожает к свободному столику в противоположном конце зала. Зрение у меня после того, как ты меня в прошлом году омолодил, идеальное. Хотя в первый момент показалось, что глаза меня всё-таки подводят. Но, как следует приглядевшись, поняла, что нет, не подводит. Это была Таня.

Так… Я нахмурился, понимая, к чему идёт дело, но молчал, не прерывая речь матери.

— А с ней был высокий, спортивного сложения молодой человек, хорошо одетый. Они нас не заметили, а я всё время смотрела на них. И они напоминали двух влюблённых. Он то и дело трогал её за руки, потом они танцевали медленный танец, а когда закончили танцевать, он её… поцеловал. И потом ещё они целовались. Я сдерживалась как могла, мне хотелось плакать. Юрий Васильевич заметил моё состояние, спросил, как я себя чувствую. Я сказала, что не очень хорошо, и лучше будет, если он проводит меня до дома. К счастью, они нас вроде бы не заметили, когда мы уходили, слишком были поглощены друг другом. Но нам пришлось обогнуть их столик, и я услышала, как она его называет Женей.

Она замолчала, я тоже молчал, слышно было только, как тикают настольные часы производства Сердобского часового завода, да за окном со стороны улицы Кирова доносился приглушённый звук набиравшего ход от остановки троллейбуса, походивший на звук начинавшего разбег по ВВП самолёта. Ирония судьбы — факт измены был задокументирован в том же ресторане, где мы собирались играть свадьбу.

Я не выдержал тягостного молчания первым.

— Что ж, похоже, свадьбы не будет.

А может, надо было, как Шурик из «Кавказской пленницы», вскочить и заявить: «Свадьбы… Не будет!». Но я обошёлся без излишнего пафоса. Не та ситуация, чтобы ёрничать.

— А может…

— Нет, мама, не может, — я твёрдо посмотрел ей в глаза, играя желваками. — Ты бы могла выйти замуж за мужчину, которого накануне свадьбы увидела бы в ресторане целующимся с другой женщиной? Молчишь? Вот я и о том же. Я многое могу простить, но только не предательство. Да ещё от человека, которому доверял, как себе, как родной матери.

Вечером того же дня у меня была назначена встреча с Татьяной. Запланированная ещё пару дней назад, и на которую я сегодня очень не хотел идти. Сначала думал созвониться и сказать по телефону всё, что я думаю о её поступке, но в итоге решил, что всё же лучше будет сделать это при личной встрече, и что ей труднее будет врать, глядя мне в глаза.

День был хмурый, с неба мелко моросило, пришлось взять зонтик. Мы должны были встретиться у входа в театр, где по ходу гастрольного турне этим вечером выступал Юрий Гуляев. Тот самый, что исполнял «На безымянной высоте», «Каким он парнем был», «Русское поле»… Достать билеты удалось, можно сказать, по блату. Но сегодня я слушать пение Гуляева не планировал. Я стоял под козырьком у входа в театр мысленно прокручивая в голове предстоящий разговор. Сделать вид, что я ничего не знаю и всю жизнь потом жить с этим чувством, зная, что тебя предали накануне самого главного события в твоей жизни, даже если кроме поцелуев у них ничего не было… Нет, это не по мне.