— Привет! — ещё издалека замахала сумочкой Таня, которая, как водится, опоздала на пять минут.

— Привет, — без улыбки сказал я, уворачиваясь от поцелуя в щёку.

Таня нахмурилась.

— Сеня, что-то случилось?

— Тебе лучше знать, — выдавил я из себя кривую усмешку.

— Ты о чём? — немного хищно прищурилась она, и в её глазах я увидел отголоски если и не страха, то как минимум волнения.

— Я о том молодом человеке по имени Женя, который вчера в ресторане «Нева» тебя то и дело целовал в губы, а ты не только не возражала, но и всячески демонстрировала, как тебе это приятно.

— Откуда…

Она запнулась, прикусив нижнюю губу, при этом лицо её побледнело, однако на щеках ярко загорелся румянец. Ну вот и всё, грустно подумал я, теперь если даже начнёт оправдываться, я уже всё прочитал по её глазам и лицу.

Но оправдываться она не стала. Напротив, глаза её вовсе превратились в две узкие щёлочки, обрамлённые чёрными, подкрашенными ресницами, а ноздри стали хищно раздуваться.

— Хорошо, — сквозь зубы сказала она, — пусть так. Пусть я целовалась с Женей… Ты его должен помнить, его семья жила этажом ниже… Живёт… Неважно! Его дядя работает в МИДе, помог ему поступить и закончить МГИМО, а после пристроил в Министерство иностранных дел, а в следующем году обещают отправить сотрудником посольства в Никарагуа… И у него есть перспективы. А у тебя? Будешь всю жизнь прозябать простым врачом в больнице? Максимум — заведующий отделением?

Вот тут она в точку попала, невольно хмыкнул я про себя. В прошлой жизни именно с этой должности я ушёл на пенсию.

— Зачем же ты собиралась за меня выйти замуж, за бесперспективного?

— А не было у меня других вариантов… Пока Женя в Пензу на неделю в отпуск не приехал, родных навестить. Встретились с ним на лестнице, он меня сначала в кафе пригласил, а вчера в ресторан. И там попросил меня не спешить со свадьбой. Приглянулась я ему, представь себе!

— Собственно, я и хотел тебе сообщить, что свадьбы не будет. Платье можешь оставить себе… Для другой свадьбы. А мне, сделай одолжение, больше не звони.

— И не собиралась, — процедила она.

Я поднял воротник плаща, раскрыл зон, развернулся и пошёл прочь, спиной ощущая прожигающий взгляд бывшей невесты. Хотелось выть от обиды и злости, но я только крепче стиснул зубы и распрямил плечи, демонстрируя предательнице, что это для меня пусть и стало ударом, но я его выдержал стойко. Мало того, зная, что она меня видит, я демонстративно остановился у ларька с мороженым и, отстояв очередь из одного человека, попросил наложить в вафельный стаканчик побольше пломбира, да ещё и полить сверху вишнёвым вареньем. Пусть думает, что мне на неё плевать. Шёл и давился этим самым пломбиром. Как говорится, ёжики кололись, плакали, но продолжали есть кактус.

Мясникову я лично решил сообщить о том, что свадьба отменяется. Перед этим обзвонил своих приглашённых друзей, к кому-то пришлось идти ногами. Георга Васильевича оставил, так сказать, на сладкое. Хотя какая уж тут сладость, сплошная горечь.

Но он позвонил первым. А дело был так… Шла утренняя летучка у Романовского, и тот, паразит этакий, расхаживая по кабинету, заложив руки за спину, взялся распекать меня практически ни за что.

— Сегодня утром от пациента Горемыкина из 3-й палаты поступила жалоба на Коренева. Якобы он вчера обращался к своему лечащему врачу — а именно к Арсению Ильичу — с просьбой обеспечить ему спокойный дневной сон, так как соседи постоянно общаются, отчего он не может заснуть.

Я не выдержал, не дав начальству договорить, подал голос с места:

— Андрей Сергеевич, вообще-то ни в каких правилах не прописано, чтобы запрещать больным общаться от подъёма до отбоя. Я и так попросил их впредь делать это потише, а они говорят, что и так практически шёпотом разговаривают, лишь бы вредный дед до них не докапывался. У этого Горемыкина на фоне хронического алкоголизма вообще сдвиг по фазе. Он мне ещё пытался вчера втереть, будто из окна напротив соседнего отделения на него постоянно кто-то смотрит. Говорит, вон, глядите, опять пялится. Я посмотрел — никого не увидел. Ему бы лучше в психиатрии полежать.

— Коренев, вы что себе позволяете? — повысил голос Романовский.

Правда, продолжить не успел — задребезжал телефон на его столе. Раздражённый тем, что его только что начавшуюся отповедь кто-то посмел прервать, он схватил трубку и недовольно в неё бросил:

— Слушаю!

А секунду спустя он вдруг выпрямился по стойке смирно, нервно сглотнул, отчего кадык на его шее дёрнулся вверх-вниз, и как-то даже испуганно пролепетал.

— Да, здесь… Одну секунду.

После чего протянул трубку в мою сторону:

— Коренев, это вас.

М-да? Интересно, кто это на проводе, что завотделением аж немного взбледнул? Ну ничего, сейчас всё прояснится.

— Алло, Коренев слушает.

— Арсений, здравствуйте! — услышал я знакомый голос Мясникова. — Вы сейчас не чоень заняты?

— Ну как…

Я покосился на всё ещё стоявшего столбом Романовского.

— Так-то у нас планёрка у заведующего отделением, потом обычная текучка.

— Бросайте всё, я сейчас за вами вышлю машину, спускайтесь вниз, она будет минут через десять. Здесь одному человеку нужна ваша помощь.