Во время короткой передышки между бурными соитиями Слеза поведала мне, что фургон этот жители Крынки подарили нам в знак признательности за избавление стаба от двух бед разом. Слепунов, изрядно прореженная популяция которых теперь не скоро восстановится в Зубастой яме, а значит, опустошительных нашествий тварей на стаб в ближайшие месяцы можно не опасаться. И ботов, которые после сегодняшнего разгромного поражения под стенами стаба вряд ли ещё когда-либо рискнут побеспокоить покой жителей Крынки.

Потом мы снова любили друг друга и так увлеклись, что даже не заметили, как за окнами стало темно.

В стаб мы вернулись уже за полночь. Предусмотрительная Слеза закинула для меня в фургон новый комплект камуфляжа и ботинки, поэтому рядом с ней впереди, в соседнем пассажирском кресле, я сидел уже ни разу не босяком.

Зевающие охранники открыли ворота и отступили в сторону, давая проезд нашему фургону без осмотра кузова, как почётным жителям Крынки.

Слеза надавила на газ, и мы покатили по пустым ночным улицам разыскивать гостиницу крестников, название которой Жаба нам обоим скинул сообщениями в отрядном чате ещё несколько часов назад.

Мы вышли из стаба ещё затемно, с набитыми под завязку всякой всячиной рюкзаками за спиной и оружием на плечах. Подаренный фургон оставили в Крынке, потому как в черноте, куда мы направились, любая техника выходила из строя практически мгновенно, и финальный марш-бросок по пустыне нам предстояло одолеть на своих двоих.

С первыми солнечными лучами мы как раз пересекли границу степи и черноты. Среди угольно-чёрных дюн мёртвой пустыни заросшие чахлой травой островки растрескавшейся земли попадались нам на глаза ещё примерно с километр, а дальше, до самого горизонта, растянулось чернильное море то ли праха, то ли песка.

У нас со Слезой уже имелся опыт хождения по черноте. И разумеется, мы предупредили новичков (хотя какие они теперь, в задницу, новички с девятнадцатым и двадцать первым уровнями – всё ж таки часть обрушившейся на меня лавины очков развития в виде отрядных бонусов накрыла и остальных членов отряда), что путешествовать здесь чертовски тяжело, даже не столько физически, сколько морально. Это проклятое место словно вытягивало из любого существа живительную энергию, и при длительном пребывании здесь наваливалась такая махровая апатия, что игрок забывал обо всём на свете, терял цель и вкус к жизни, падал на чернильный песок, и через считаные секунды его рассыпающееся прахом тело становилось частью черноты.

Но, как говорится, слова словами, а пока не испытаешь услышанное на собственной шкуре, по-настоящему тебя фиг проймёт.

Первым вкус к жизни, как ни странно, утратил Жаба. Несмотря на то что этот крестник был больше и здоровее коротышки Скунса, да и двумя уровнями выше товарища, Жаба зашатался, как пьяный, уже в начале второго часа нашего путешествия по черноте.

Шедший следом за товарищем Скунс первым заметил неладное, бросился на помощь, подставил плечо неадекватному другу и тут же прочистил бедняге мозги воздействием своего дара. Да так лихо он всё это провернул, что нам со Слезой, через считаные секунды подскочившим к болезному, практически ничего не пришлось делать.

Жабу отпоили водой и живцом, строго-настрого велели держать обе фляжки под рукой, не забывать с интервалом в четверть часа делать по профилактическому глотку из каждой, и движение отряда продолжилось.

Но, несмотря на наши призывы, выказавший слабину перед чернотой крестник уже через час поплыл по новой. И снова товарища вовремя реанимировал Скунс, который, к слову, вопреки нашим со Слезой опасениям, показал завидную стойкость перед воздействием черноты. И когда на исходе четвёртого часа адского перехода впереди ожидаемо показался первый оазис, Скунс единственный не бросился к нему со всех ног, а продолжил спокойно идти к обозначившейся на горизонте цели как ни в чём не бывало. А ведь к тому времени адский ад уже пожирал даже моё сознание – сознание игрока пятьдесят четвёртого уровня! – и я держался из последних сил, на морально-волевых.

Подозреваю, что-то подобное творилось и со Слезой – подруга за четыре часа перехода, несмотря на окружающую жару, сильно побледнела, под её глазами обозначились тёмные круги. О Жабе я и вовсе молчу, после двух срывов крестник выглядел как выкарабкавшийся из могилы зомбак. Скунс же остался практически таким же, как и был в начале похода, разве что на раскрасневшемся от жары лице появились чернильные разводы из-за осевшей на пот чёрной пыли.

После купания в озере с прохладной родниковой водой все худо-бедно пришли в норму, и мы с аппетитом пообедали тушёнкой, сухарями и сухофруктами, которые ответственный за закупку провианта Жаба по собственному почину решил добавить в наш скудный рацион. Как водится, запили съеденное водой с живцом, а на десерт все четверо получили коктейли из золотых звёзд и золотого же гороха (после грандиозного избиения слепунов этого добра у рачительного Жабы скопилось немало), собственноручно изготовленные для всей компании Слезой.