Когда до воды осталось метра два, я обернулся и, удерживаясь когтями ног и левой руки, правую с горящим факелом отвёл максимально назад, освещая бурлящую от обилия чешуйчатых тел воду перед скалой.

Ну что сказать… Моё первоначальное предположение об изменённых Стиксом дельфинах подтвердилось процентов на девяносто девять. У беснующихся внизу тварей, определённо, было сходство с самыми разумными водоплавающими Земли. Хотя имелись, разумеется, и появившиеся из-за мутаций различия, самым ярким из которых были огромные, хищно загнутые остроконечные зубы, которые, не помещаясь во рту, боковым частоколом выпирали наружу по всему периметру челюстей, превращая вытянутые дельфиньи носы в клыкастые морды экзотических чудовищ. Ещё все плавники, в том числе, разумеется, и самый заметный треугольный спинной, а также хвосты заражённых дельфинов обзавелись неким подобием серповидных наростов, размерами не уступающих кинжалам. Судя по их хищному блеску в свете факела, эти костяные лезвия мало отличались от стальных и по остроте, и по прочности.

Применив пристальный взгляд к самой здоровенной из барахтающихся внизу тварей, метров пяти в длину, я прочёл загоревшееся рядом с её головой описание.

Значит, местные заражённые называются иглозубы. А этот, самый здоровый по уровню, соответствует кусачу. Так-то, конечно, не самый опасный противник для игрока пятьдесят четвёртого уровня. Но это если бы мы схватились на суше. В воде же, учитывая мой практически не развитый навык Амфибия, любая образина из свиты Кромсателя может неслабо меня потрепать. А все вместе, да ещё и с вожаком в ранге кусача, эта стайка иглозубов, пожалуй, в считаные секунды порвёт меня на лоскуты.

Вихрь мыслей пронёсся у меня в голове, подведя в итоге к неутешительному выводу. И я окончательно убедился, что без помощника на этот раз мне никак не сдюжить, поэтому, поймав пылающий лютой злобой взгляд вожака иглозубов, прошептал себе под нос очередную фразу-активатор:

– Эхо.

По тому, как вдруг ошарашенно закрутил здоровенной башкой Кромсатель, я понял, что только что активированная четвёртая ступень Душелова сработала безупречно, и на ближайшие пятьдесят четыре минуты у меня появился надёжный союзник в лице здоровяка-иглозуба.

– Эй, Кромсатель! Хоть кивни, что ли, братка, ежели меня понимаешь, – без особой надежды крикнул я в сторону союзной твари. А что ещё мне было делать? Ведь время действия Вертикального хода сократилось уже наполовину. И как только дар деактивируется и уйдёт в откат, я, лишившись поддержки призрачных когтей, сорвусь с гладкой стены и, рухнув на камни внизу, с вероятностью девяносто девять и девять десятых процента сразу стану лёгкой добычей набросившейся на меня со всех сторон стаи иглозубов. Вывод: необходимо в кратчайшие сроки налаживать контакт с союзником. Вот я и попытался…

Каково же было моё изумление, когда Кромсатель откликнулся. Да ещё как!

Вскинув вверх узкую зубастую пасть, союзник издал пронзительную писклявую трель, без намёка на урчание. И этот его посыл на недоступном человеческому пониманию языке дельфинов неожиданно дублировался текстовым переводом системы, который загорелся у меня перед глазами привычными строками уведомления.

«Сам ты кромсатель, пийпьль, и от плавника обглодыш. А меня Свилль зовут! Уяснил? Пийпьль!»

Фига се союзничек. Не, ну в описании ступени, конечно, сказано, что интеллект у твари повышается и из врага она превращается в адекватного союзника. Но млять! Это ж не человек даже бывший, а грёбаный дельфин. С хрена ли он так дерзко со мной разговаривает?

– А я Рихтовщик. И ты, гм… дельфин, должен быть со мной повежливее, – вслух предъявил я союзнику.

И ещё до перевода, по коротким писклявым перекатам дельфина, от которых за версту несло издёвкой, я догадался, что наглая тварь откровенно надо мной угорает. Когда же перед глазами загорелся перевод, я вообще прифигел.

«Ага, ща, пийпьль, только булькану попахуче!.. Слышь, рихтовальщик бесхвостый, пийпьль, а чё на скале-то завис? Ссышь вниз спуститься? Ну ты и ссыкло!»

Млять! Да что эта тварь себе позволяет?

– Ты, свистулька недоделанная! Я ща те все твои плавники поотрываю к хренам! И сожрать заставлю!

Протяжный раскатистый писк в ответ. И: «Булькагон жабомордый! Пийпьль!»

– Ах ты ж, сучёныш! Ну все, свистун, кабзда тебе! Ща…

Опережая мой безрассудный порыв спуститься вниз и навалять зарвавшемуся союзничку, время действия Вертикального хода вдруг истекло. Лишившиеся сцепки со стеной руки-ноги предательски соскользнули вниз, и я рухнул на прибрежные камни гораздо быстрее, чем планировал.

Беда не приходит одна. Факел в неуклюже откляченной при падении руке угодил в воду и с возмущённым шипением тут же погас. Помимо болезненного удара спиной об острые камни и тут же залившей рот и нос пены прибоя, на меня разом навалилась ещё и непроглядная тьма. Многоголосое урчание иглозубов, раздавшееся в фатальной близи с разных сторон, показалось мне смертельным приговором.

Но, разумеется, сдаваться без боя я не стал. Отчаянно заверещав чё-то типа: «Отвалите, суки, я невкусный!» – я призвал из ячеек одновременно в обе руки резак со Шпорой и, не теряя времени на попытку подняться и устоять на скользких камнях, прямо так, лёжа на спине, стал отмахиваться своим колюще-режущим арсеналом во всех возможных направлениях.