— Ясно, — кивнул я.

Любомир потянулся и зевнул.

— Не привык так долго ездить.

— Что, не любишь путешествовать?

— Ещё как люблю! Но для больших расстояний есть папин самолёт.

— Вот как…

— Ну да.

На ночь мы остановились в Пензе, в «Азимуте». Любомир нос воротил — мол, совершенно не княжеский уровень, но я успел так устать, что мне было решительно всё равно. Так что ему пришлось просто смириться.

Перед заселением, как и перед каждой заправкой, я уже привычно чуть-чуть правил себе внешность с помощью модифицированного заклятия невидимости. Но всё равно лишний раз перед камерами старался не мельтешить, мало ли.

Хорошенько выспавшись, я позавтракал яичницей в гостиничном ресторане, выпил кофе, и мы поехали дальше.

После обеда мы миновали Жигулёвские горы и заехали на плотину ГЭС. Любомир, делавший вид, что дремлет большую часть пути, встрепенулся.

— За плотиной съезд направо, — сказал он.

— Ладно, — кивнул я.

— Потом вниз, под мост, и вдоль берега. Километров пять.

— Принял.

Места здесь были красивые: сопки, лес, живописная матушка-Волга. Вдоль реки красивые дома, ухоженные сады. Благодать! Жаль, что раньше здесь не бывал — а то мог бы и отпуск провести, когда ещё мог себе это позволить. Говорят, тут ещё и рыбалка хорошая…

— Вот сюда, на сопку, видишь? — Любомир указал на неприметный съезд на грунтовую дорогу.

— Угу, — кивнул я, притормаживая и выкручивая руль.

Дорога вела через фруктовый сад. На ветвях виднелись многочисленные завязи. Должно быть, весной тут было очень красиво.

Хорошенько попетляв по сопке, мы упёрлись в кирпичную арку с воротами, которая выглядела совершенно заброшенной: облупившаяся штукатурка, ржавый металл.

— Ну вот и приехали, — улыбнулся Любомир. — Посигналь!

— Ладно, — неуверенно ответил я, но на клаксон нажал.

Никакой реакции не последовало.

— Ещё раз, не стесняйся, — подбодрил дух.

Я успел ещё пару раз посигналить. А потом ворота дрогнули. Образовалась широкая щель, в которую протиснулся здоровенный лысый мужик в камуфляже, самого недоброго вида. Нахмурившись, он поднял автомат и нацелился мне в грудь.

Я на всякий случай начал поднимать руки.

— Ну-ка опусти немедленно, ты чего? — возмутился Любомир.

— Что? Он же псих, посмотри! — возразил я, однако руки положил обратно на руль.

— Он —простолюдин. Ты — князь. Никогда, ни в коем случае не показывай простолюдину, что сдаёшься. Понял?

— Да понял, понял… что делать-то?

Мужик так и продолжал выжидательно смотреть на меня, целясь из автомата. Чёрный зрачок ствола действовал на меня гипнотически, думать было невозможно.

— Открой окно и прикажи опустить оружие, — ответил Любомир.

Я, стараясь не шевелить губами, произнёс формулу заклятия послушания. Потом открыл окно.

— Ствол опусти, — сказал я спокойно. Действие заклятия придало мне моральных сил.

Мужик аккуратно опустил ствол. Потом улыбнулся.

— Доброго вечера, вашбродь! — сказал он, поклонившись. — Виноват, обознался. В здешних местах много любопытной швали шляется по вечерам, вот я и…

— Ясно, — ответил я. — Мне нужно повидать графа Баранцова.

— Как изволите доложить? — спросил мужик.

Я вопросительно посмотрел на Любомира.

— Да, проблемка… Нельзя тебе своим именем называться перед челядью! — Он почесал лоб. — А скажи-ка, что ты с приветом от её сиятельства княгини Колюмной. Охранник не поймёт, а граф должен догадаться.

— Я с приветом от её сиятельства княгини Колюмной.

— Понял, вашбродь, — кивнул мужик. — Ожидайте, я немедленно доложусь.

Мужик развернулся и скрылся в щели между ржавыми створками ворот. После этого они снова сомкнулись.

— Слушай, а что мне графу сказать? — вдруг спохватился я.

— Скажи правду. Ничего другого, — ответил Любомир. — Я ведь говорил, он верный.

— Всю правду?

— Всю. А как иначе? Он ведь тоже рисковать будет.

— Ладно, понял, — кивнул я.

Мужик вернулся через пару минут. Вышел за ворота, кивнул мне. Потом показал какой-то хитрый жест, видимо, рассчитанный на того, кто наблюдал за нами через невидимую камеру. Ворота широко раскрылись, открывая проезд на асфальтовую подъездную дорожку.

Я хотел тронуться, но мужик шёл ровно посредине дороги к нам. Он приблизился к водительской дверце и замер выжидательно. Я снова опустил стекло.

— Как проедете, извольте остановиться на пару мгновений, мы колёса промоем. Граф не любит, когда на подъездную заносят песок и глину снаружи.