Серега однажды сказал, «умру не найдете».

– Не говори ерунды, куда мы денемся, найдем, конечно, – у самой так и похолодело, как-то не задумывалась об этом. Когда меня нашли, как единственную родственницу, показали фотографию, не забуду ее никогда. У Сережки счастливое лицо, как когда-то, когда все были живы, мы беззаботно счастливые, не догадывались, что ждет нас впереди.

Хоронили Сережу на восьмой день. На отпевание в церковь пришли кому он помог, те, кто ему помогал. Пришли дочери его женщин, которых он любил. Он любил и их детей – Маша Медзыховская с большим букетом цветов, Настя – дочь Светы. На похороны отца прилетела Анюта, единственная дочь от первого брака. Выходя замуж, не побоялась, не постеснялась, повела жениха знакомить с отцом, и в конце убежала в слезах. Девочки проводили его в последний путь. Моя Лена и девчонки дружат. Жизнь. Лена со мной прошла все круги откачивая-возвращая его к жизни.

Я слушала страшный рассказ подруги, говорившей буднично без эмоций. «Как должно перегореть», думалось мне, что не осталось сочувствия.

Сережка. Сергей. Серега. Этапы. Взросления. Отношения.

Могучий… и скромная улыбка. Дворовые ребята пить-курить начали, как и все. Сережка не пил, но курил, не без этого. В нем не было пошлости, всегда сдержан, корректен, нежен с родителями, снисходителен на капризы Лариски. Вот Лариса легко могла нахамить родителям, Сережка – нет.

Как так произошло? Воспитание в лучших традициях – чистое и доброе. Анна Андреевна самое вкусное отдавала сыну и одевала его лучше всех. В то время, когда мы во дворе перемахивали заборы, сигали по крышам, исследовали подвалы, и куча всего беззаботно-другого проходило без него. Он другой. Так как же так? Так не должно было быть.

Судьба?

Выбор?

Слушая Ларису, вспомнила Кольку Сироткина, появившегося у нас в седьмом классе. С нами отучился год. И сейчас вспоминая его, жуть сковывает изнутри. Возможно, у кого-то есть свой Сироткин, от которого предательски сжимаешься. Исподтишка ножичком угрожал в классе, и я не исключение. Старалась не показывать, как боюсь его. Но он прекрасно знал, чувствовал, его боятся. Сережка однажды, проходя раздевалку, заставил его пережить то, что переживали другие. Румянец на щеках полыхал, привычный прищур глаз, приобрел чужой взгляд, его рука сжала горло, а у Кольки взгляд от цинично-жесткого стал неожиданно жалко-робким, недавно угрожавшие губы, заискивающе уверяли, «больше никогда».

И спустя полвека, вспоминая лютого мальчишку, не перестаешь удивляться откуда в нем сидел звереныш? Нам было по четырнадцать, но в нем уже жило опасное. У чуткого Сережки уход должен был быть другим. Это кто-то, кто жил не по-людски, так бездомно-холодно-неприютно-одиноко мог, наверное, уйти. Но не Серега.

Выбор. Выбор у каждого свой. Сделав выбор, ошибившись, не справившись, пройдя жизнь, в душе остаемся такими какими были в детстве. Меняемся, потому что меняется жизнь, но детства в нас остается вдосталь. Как проявляли себя в нестандартных ситуациях, катясь по крыше вниз, стоя напротив противника зная, по условиям игры мяч попадет в тебя, и ты боишься, но все зависит от того, что сделаешь в следующую минуту – струсишь, увернешься, выкрутишься, встретишь. Эта минута определит тебя – твой выбор, твое завтра. Во взрослой жизни мы упрямо ведем себя как в рискованных играх детства, повторяя себя во многом.

Сережка. Друг детства. Непонятый. Недоступный. Гордый. Одинокий. Неуправляемый другими.

июнь 2013 г.

Не зная, как это любить…

В одну из встреч с Катюшей к нам присоединилась ее подруга, в какой-то момент начав рассказывать о себе.

– Мы с Амиром поженились на последнем курсе института. Нас, как молодую семью, по распределению оставили в Алма-Ате, ну конечно не без вмешательства родителей. Прошло два года. За месяц до рождения близнецов, он уехал в Целиноград, откуда отбил телеграмму о разводе. Не было смысла взывать-требовать. Дав согласие и избегая большего унижения, я отказалась от алиментов. Благодаря нашим с ним родителям, я не сломалась. На них были вопросы питания, хлопоты с детьми. Я работала как прОклятая. Когда сыновья пошли в школу, я через горисполком получила двухкомнатную квартиру. Однажды, придя с работы, застала Амира. Его жена умерла во время родов. От первого брака у нее остались сын и дочь, ученики средних классов. Амир приехал с ними и новорожденной. Мы оформили отношения. Я стала мамой пятерых детей: три сына и две дочери. Работала в десять раз больше. Хозяйством и детьми продолжали заниматься наши с ним родители. Страна получила независимость. Муж, как инженер «Базиса», взял две квартиры на площадке и объединил в одну. Вместе прожили три года. Я даже сумела почувствовать себя счастливой. У меня муж, семья. Стала мамой детям его жены. Столицу из Алма-Аты перенесли в Акмолу. Он с компанией уехал строить столицу и не вернулся, женился. Вот когда стало настолько плохо, что казалось, прошлое перенесла сравнительно легче. У старших затянувшийся переходный период. Близнецы, слабы здоровьем – клиники, санатории, репетиторы. Младшая в саду проживала ветрянки, коклюши. Требовалась одежда разного возраста. Шли годы. Старшие поступили в институты. Близнецы радовали успехами. Младшая пошла в школу. Старшие, после институтов обзавелись семьями, стали родителями. Близнецы уехали из страны. Я, работающая пенсионерка и бабушка. Жизнь прекрасна. Пока однажды не раздался звонок, сообщивший о тяжелом состоянии Амира. За ним никто не смотрел. Сыновья привезли его. Лечение, операции-реабилитации, санатории. Участие принимали все дети, не уважая его, жалея меня. Сухо здоровались, едва отвечали, сами к нему не обращались. Через год он ходил без поддержки. Остался с нами. Мы решили, что старость он должен провести в семье. Нас с ним ничего не связывало, кроме общих посещений мероприятий. И в этот период я встретила любовь. У него семья. Моложе меня. Его не смущал мой возраст, внешность. Нам хорошо вдвоем. Совместные отпуска. Совместный отдых. Я ревную. И ревнуют меня.

– Вас не смущает большая разница возраста?

– Его нет.

– В наше время чтобы быть в форме есть много как технологий, так и процедур.

– Нет, вы не поняли или не захотели услышать. Его устраивает все. И неприглядность тела, и наглядность возраста на лице.

– Я имела ввиду ваш внутренний дискомфорт. И прошу прощения, вы себя не ассоциировали с женщинами мужа, уводивших его у вас и вас не мучает, что разбиваете чужую жизнь?

– Когда бесчисленное количество раз мою целостность крошили как коржик, никто не задавался этим вопросом. Я прожила целую жизнь, не зная, как это любить. И, когда меня впервые любят, и учат жить не торопясь, когда обо мне заботятся и когда я впервые кому-то нужна такая какая я есть, так почему вы думаете, что я буду терзаться, не разбиваю ли я чью-то семью?

2022 г.

Одна из историй становлений

Начало 80-х. Бибижан с семьей переехала в другой город, где оказалось достаточно непросто. Звонок из Алма-Аты от ее сестры ко второму секретарю обкома партии решил вопрос с ордером на трехкомнатную квартиру, местами в детсад и работой. Она шла по городу. Конечно, здорово и квартира, садик, работа. Но, что-то не так. Издалека увидела мужа на скамейке, читающего «Советский спорт». Старший сын в песочнице, малыш в коляске.

– Вот, – показала мужу ключи с ордером. – Может нам не надо? Завтра верну в обком. Прорвемся? Не инвалиды. Люди годами…

– Десятилетиями…

– Что?

– Десятилетиями стоят в очередях, ты это хотела сказать?

– Ну, да.

– Ладно, идем домой.

Дома и решили, вернуться к старту и не от того, что святые и крылья под одеждой прячут, а попытаются сами. Утром ключи, направление и распределение легли на стол секретаря обкома. И началось. Книжка с накоплениями к ее совершеннолетию плюс наличность, данная отцом и родителями мужа, имели предел, год аренда квартиры, быт, такси. Не говоря о ИТР местах, работы нет, потому что нет прописки. Вот когда, в полной мере прочувствовали, что значит, когда ты никто. Никто и не церемонился. Они по городу носились как олимпийские чемпионы, проходя не одну полосу препятствий. В них еще жила номенклатурность семьи привыкшая к пайкам и льготам, оттого-то и казалось, что все преодолеют, но вышло как в притче со шмелем, который по законам аэродинамики летать не должен, но он об этом не знает и летает, так и они. В общем их жизнь превратилась в затяжной ноябрьский блюз.