Наму пришёл домой только к полуночи. От него слышался запах алкоголя, но он не казался сильно пьяным. Он пробормотал какие-то извинения. А когда я уточнила, за что он просит прощения, он без запинки выпалил: «За всё!» Как был в верхней одежде, он завалился в постель и сразу заснул. Мне не представилось возможности рассказать ему о смерти собаки. До утра оставалось всё меньше времени. Я легла рядом с Наму и ещё долго ворочалась без сна.

Едва открыв глаза, я посмотрела в окно. Утро воскресенья выдалось не солнечным, но и не особо пасмурным. Дождя не было, тумана не было, ветер был не сильным. Я растолкала Наму:

— Уже восемь утра.

Наму приоткрыл глаза.

— Сегодня же воскресенье, — сказала я.

Он явно не понимал, на что я намекаю, и лишь переспросил:

— Разве сегодня не тот самый день, когда можно не ходить на работу?

— А то дело… Разве не сегодня надо всё решить? — Это прозвучало так, будто я говорила о погашении кредита или последнем дне скидок в магазине. Недоумение в его глазах мгновенно сменилось холодной решимостью.

— Я не буду этого делать, — и он снова отвернулся к стене.

— Правда не будешь?

— Ты думала, я смогу это сделать?

Некоторое время я разглядывала сзади шею и плечи Наму. Его крепкие мышцы казались напряжёнными и немного печальными. Я нежно прижалась щекой к его спине.

— Пойдём.

Он не ответил.

— Я пойду вместе с тобой.

Спина Наму пришла в движение.

* * *

Охранников на входе в здание «Небо и земля» не было. Мы сразу прошли к лифту.

Я вышла на пятом, а Наму на шестом этаже. Административный офис как раз был на шестом. В воскресенье никого из служащих не было, и только одинокий старик — хозяин этого здания — обходил его этаж за этажом, словно дежурный врач в клинике. Я ждала его на пожарной лестнице между пятым и шестым этажами, а Наму в мужском туалете на шестом этаже ждал моего сигнала. Через некоторое время я услышала чьи-то шаги. Интуитивно я уже догадалась, что это тот самый старик. Он был куда больше, чем я его представляла. Его фигура всё ещё хранила следы былой мощи. Он неторопливо спускался, слегка прихрамывая и держась рукой за перила. Поравнявшись со мной, он едва взглянул в мою сторону и продолжил спускаться. Со спины он был похож на старого тираннозавра на пороге вымирания вида. Когда старик скрылся, я отправила Наму сообщение:

«Ок».

Всего один слог, который навсегда сохранится в глубине моей души. Мне казалось, прошла вечность, но на самом деле совсем скоро прилетело ответное сообщение от Наму:

«Ок».

Это значило, что у него всё получилось. У меня подгибались колени, поэтому спуститься вниз я могла только на лифте. В коридоре пятого этажа я столкнулась со стариком.

— Что вы ищете? — спросил он. Сиплый голос пробивался сквозь одышку. Я ответила, что пришла в центр китайской медицины, подождала под дверью, которую мне так никто и не открыл, и теперь ухожу. Старик сообщил мне, что в воскресенье центр не работает, и сказал, чтобы я возвращалась на следующий день в это же время. У него были совершенно ровные интонации: ни тени раздражения или радушия.

— Спасибо, — поблагодарила я и поклонилась старику на прощание. Мы снова разошлись. В последний раз. Я вышла на улицу и сразу почувствовала тепло солнечных лучей. Я вдруг поняла, что мы с Наму не условились, где встретимся, когда всё закончится. Неужели Наму ушёл один?! Я неуверенно побрела вдоль дороги. И не успела пройти и нескольких десятков метров, как увидела Наму, стоящего на перекрёстке в ожидании зелёного света. Но даже когда зажёгся разрешающий сигнал светофора, Наму с отсутствующим видом остался стоять на месте. У них со стариком не было ни малейшего сходства. Я медленно подошла. Ни слова не говоря, Наму взял меня за руку. Его ладонь была липкой от пота.

В тот день мы весь вечер бесцельно бродили по центру Сеула. Мы посмотрели какой- то фильм в кинотеатре, поужинали спагетти, выпили кофе и съели по мороженому.

Мы решили кремировать Эни. В очередной раз уточнив у Наму, не возражает ли он против этого, я получила лишь краткий ответ: «Нет».

Наму, слишком поздно узнавший о смерти Эни, выглядел потерянным. В интернете мы нашли фирму, которая занималась похоронами и кремацией домашних животных. Их чёрный катафалк подъехал прямо к нашему дому. Мы погрузились в машину вместе с телом Эни и поехали в крематорий. Едва гроб с телом Эни понесли в крематорий, Наму начал плакать. Он плакал в голос. У меня тоже слёзы покатились из глаз. Я осознала, что теперь, что бы ни произошло, мы с Наму уже не сможем расстаться.

* * *

Десять лет спустя мне всё ещё снятся события того дня.

И ночью, когда на свет появился наш ребёнок, и утром, когда я получила неожиданное известие о смерти матери и помчалась в родной город, я видела этот сон. Стоит мне задремать, в этом состоянии полусна я вижу, как мы с Наму бок о бок входим в здание «Небо и земля». Во сне я наблюдаю за нами как бы со стороны. За десять лет много чего случилось. Менее чем через год после нашего визита в «Небо и земля» я забеременела. Несмотря на все наши меры предосторожности, случилось то, что случилось. Мы поженились. На церемонии бракосочетания тётушки Наму и остальная часть его семьи по матери мобилизовались по полной и устроили небольшой хаос. Оказывается, он не врал, когда говорил, что хорошо знает, что такое семья. Нельзя сказать, что мы поженились исключительно из-за ребёнка, но иногда я думаю, что, если бы не это обстоятельство, мы бы никогда не оформили наши отношения официально. Праздные размышления.

У нас родилась двойня: мальчик и девочка. Все говорили, что сын — вылитый Наму, а дочка — вся в меня. На что я лишь отвечала «нет» с самым серьёзным выражением лица. В первый день рождения детей Наму заехал кулаком в лицо одному из работников бизнес-центра. И хотя стороны в итоге пришли к взаимному согласию, Наму пришлось оставить свою работу. После этого он так и не смог устроиться в какое-нибудь приличное место. Дома он мог долгое время оставаться спокойным, а потом вдруг словно с цепи срывался — начинал пинать ногами что ни попадя и опрокидывать мебель. Или мог долго плакать и всхлипывать, а потом неожиданно принимался смеяться в голос. Психотерапевт диагностировал у него цикличное депрессивное расстройство. Но на следующий приём Наму не пришёл. Он признался, что боится случайно раскрыть наш секрет перед доктором.