– Кто он такой? – задумалась я, и по напрягшейся фигуре курсанта поняла, что снова ляпнула вслух.

– Дьявол в людской личине, – нахмурился Обухов, сбавив шаг. – Вы, словно бабочка, Аля. Летите на яркий свет. Как птица, бросаетесь на шипы, чтоб напитать их кровью. Он вырвет ваше сердце и съест, щурясь от наслаждения. И это не аллегория, это его стиль жизни.

Григ помогал даже в кошмарах, – я не хотела сдаваться, но на этот раз сдержалась, смолчала. Потому что в реальности он уехал, сбагрив меня Фролову. Уступил место на сцене, резко оборвав выступление. И отдувались дальше курсант сотоварищи.

– Спасибо, Данила, вы меня спасли. Да еще и натерпелись всякого.

Обухов взглянул, улыбнулся. Хитро прищурился на яркое солнце:

– Да уж, Аля, после такого… Может быть, перейдем на «ты»?

Я поперхнулась словами, воздух стал горячим и терпким, солнце придавило всем весом к земле. Меня расплющило и расплавило от накатившего чувства стыда. Я кивнула Даниле, не сказав «да». Как долго теперь это слово будет царапать горло?

В полном молчании Обухов повез меня обратно в Сокольники. Проводил до самой квартиры – молча. Без слов отобрал ключи, отпер дверь. Получив негласное разрешение, проверил две комнаты, санузел и кухню. Вышел подышать на балкон.

Очень тактично хранил молчание, но улыбался ехидно и руку на прощание сжал с таким видом, будто согласен на все условия, что я озвучила в мороке. И уже подписал договор без раздумий и сожалений.

Почему я его не придушила? Почему не влепила пощечину?

Почему, забираясь в горячую ванну, думала о красивом курсанте и о том, как он будет справляться с эротическими фантазиями? Да еще и в красках представляя детали?

Пробуждение было тяжелым.

Голова гудела, тело болело, будто меня сбил самосвал, а потом покатался туда-сюда для усиления ощущений. Во рту вонюче и мерзко, как в засохшей илистой луже.

Надо меньше пить, дорогуша. Бутылка в одну морду – уже аномалия.

Отражение в зеркале напугало отечностью и взъерошенным видом. А также слегка удивило. С какой стати оно еще здесь? Почему не сбежало в далекие дали после бурной вампирской свадьбы?

Как-то смутно помнилось, что там случилось, в их печальном загробном мирке. Но, должно быть, банкет удался. Об этом говорят мешки под глазами, дряблые щеки и пакля волос. Чтоб так выглядеть с утра, нужно много пить. Беспросветно и беспробудно. Так что… Вечность вам в печень, господа упыри. Гонорар уплачен, совет да любовь.

Но до чего же противно жить, даже с пачкой денег в кармане.

Запястье левой руки зудело, будто искусанное комарами. Его поминутно хотелось чесать, раздирая ногтями в кровь. Какой-то браслет вчера нацепили, вот и началось раздражение. Снять к чертям и в помойку? Жалко!

Милый такой браслетик, стильный. Кожа, по всему, дорогая. Пахнет приятно, так, будто рядом прошел офигенски красивый мужик и провел по спине ладонью…

Ага, а я тут такая звезда: нечесаная, неодетая, с опухшей харей и вонючим ртом! Соблазнительница на десять баллов!

Хмыкнув, я побежала в душ, приводить себя в чувство к вечерней репе. Репетиция, или коротко репа, была назначена на семь часов вечера, а я исхитрилась проспать до полудня. Алкоголичка и дебоширка!

Под браслетом кожа продолжала гореть. Я оттянула его чуть в сторону и покрылась мурашками с головы до пят, упав в муравейник воспоминаний. Тыльная сторона запястья пестрела кровавыми точками. Ранки подсыхали, зудели, и смотрелось это, будто всю ночь руку кололи иголками. Или сквозь меня прорастали шипы.

Я вдруг ясно увидела их, вылезающие из-под кожи побеги, длинные шипастые стебли, хлестко бьющие по врагам. Моя татуировка пробилась наружу и спасала меня… От кого?

Запах трав ударил в ноздри, окутал мозг, раскурочил поставленную кем-то защиту, снял блокировку памяти. Лица Фролова и Кондашова, Данилы, даже Патрика с Люськой завертелись, замельтешили, готическая невеста, сбежавшая сестрица Тамара…

Григ. Прекрасно-опасный Григ, подаривший браслет-оберег.

Голова взорвалась от прилива крови, стало нечем дышать, стало жарче жить. Изнанка мира пробила реальность, дополнив простую гамму мрачными аккордами готики. И я потеряла сознание.

Сколько я была вне себя? Сколько бродила по дальним мирам, полным причудливых тварей? Какую музыку слушала на сколах эпох и фантазий? Мой бедный мозг отказался работать, устроив глобальную забастовку. Но в нем царил поучающий шепот:

«Дочка, наш мир – полотно, сотканное из надежд и свершений. А у всякого полотна есть две стороны и два узора. То, что светло с одной стороны, оборачивается тенью с другой. Если встретишь самого черного монстра, загляни на изнанку его души, там отыщешь свет и надежду!»