— Грейси, мне нужно, чтобы ты была внимательна. Такое ощущение, что я хожу по магазину одна.

— Прости, мама. — Я тяжело сглатываю и заставляю себя сосредоточиться. — Это выглядит хорошо.

— Правда?

Она хихикает и закрывает лицо так, что драгоценный камень загорается. Он достаточно яркий, чтобы ослепить кого-нибудь.

— Вы прекрасно его носите, мэм.

Появляется женщина с подносом, зажатым между пальцами в перчатках. С практической легкостью она разливает чай по чашкам.

— О, спасибо.

Мама улыбается так, будто ей никогда раньше не делали комплиментов.

Продавщица складывает руки вместе, едва не пуская слюни.

— Вы возьмете этот домой?

— Да, пожалуйста. — Мама отталкивает её. — Отправьте его на мой адрес, дорогая. И рассплатите вот этим.

Она протягивает чёрную карточку.

— Да, сейчас, миссис Кросс.

Когда женщина уходит, а глаза у неё, наверное, скачут, как у игровых автоматов со знаками доллара, я наклоняюсь к маме.

— Не слишком ли много?

— Слишком много? Дорогая, такого не бывает. — Мама осторожно отпивает из чашки. Как только жидкость касается её языка, она ругается. — Ой, как горячо.

Её гримаса преувеличена. Почти карикатурная.

В одно мгновение благовоспитанность исчезает.

Я вижу женщину, которая каждый день обслуживала столики в захудалой забегаловке: пятна кетчупа на несносно розовой униформе, вьющиеся и неухоженные волосы, морщины на тёмно-коричневой коже, которая выглядит гораздо более обветренной, чем должна быть.

Той борющейся матери-одиночки больше нет. Спряталась, правда, под поджаренными до хруста волосами, профессионально нанесенным макияжем и нарядом, подобранным лучшим стилистом города.

А вот неугомонная официантка продолжает жить.

И никакие деньги Джарода Кросса не смогут её стереть.

Я жую нижнюю губу.

— Я просто думаю…

— Это твоя проблема, Грейси. Ты слишком много думаешь. У тебя была бы гораздо более приятная жизнь, если бы ты сбавила обороты и понюхала розы.

— Эти розы стоят, — я поднимаю один из ценников на драгоценностях, красиво разложенных перед нами, — десять тысяч долларов.

Эти слова слишком возмутительны, чтобы произносить их вслух.

Я заканчиваю шепотом:

— Лучше бы я этого не делала.

Мама смеётся и дует в чашку, прежде чем снова отпить чай. На этот раз она делает изящный глоток, вытянув мизинец и насупив брови, с таким видом, будто была рождена для этого мира.

В этом её особенность. Мама никогда не заканчивала среднюю школу, но учится быстро. Меня не удивляет, что ей удалось подражать богатым людям, пробыв среди них меньше года.

Мама ставит чашку на место, и она звонко бьётся. Повернувшись ко мне, проводит рукой по своему твидовому пиджаку.

— Знаешь, что тебе нужно?

Я застонала, потому что уже догадываюсь, к чему приведёт этот разговор.

— Мужчина.

Мама вздергивает брови.

Закрываю глаза. И тут же пара опасных голубых глаз пронзает темноту.

— Красивый. — Добавляет мама.

Я вижу тело, вылепленное как бесценная скульптура.

— Тот, кто заставляет твое сердце биться.

Желание, которое я так старательно пытаюсь сдержать, просачивается в каждую вену.

Зейн, чёрт возьми, Кросс.

Я все ещё чувствую его на себе, мощные, напряженные мышцы, сжимающие мои руки. Татуированные пальцы разминают мягкую плоть моего бёдра. Голубые глаза, потемневшие от вожделения, даже когда он насмехался над моей попыткой отстраниться от него.

Я ненавижу его.

И все же я думаю о нем в присутствии матери.

— Тебе нужен сильный, способный мужчина. Желательно юрист или врач.

Мысленно я вижу, как мозолистые руки Зейна сжимают барабанные палочки и крутят их.

— Кто-то старше тебя. Очевидно. Только так ваши интересы совпадут.

Я вижу, как Зейн ухмыляется, глядя на меня, высокий и внушительный. Отвратительно обаятельный, даже с улыбкой с оттенком опасности.

Мама дразняще подталкивает меня в бок.

— Видит Бог, ты старая душа. Никто в твоём возрасте не подумает, что читать книги в пятницу вечером вместо того, чтобы пойти на танцы, — это весело. — Она закатывает глаза. — Так что тебе нужен хороший мужчина постарше, который не будет стремиться к быстрой жизни.