Она шла ему навстречу. Рядом с белокурым отроком, вероятно, меньшим братом. Увидел Финнбьёрн девушку и остановился, как вкопанный. Стоит и смотрит на неё, не может глаз отвести. А как мимо прошла — обернулся и долго глядел ей вслед. Он и сам не понял, чем эта дева так его сразила. Среднего роста, тоненькая, вся такая ладная, русоволосая. Глаза огромные, тёмно-синие, как весенние фиалки. И никак не выходит образ этой девы из головы Финнбьёрна.

Вынырнув из воспоминаний, он подумал, что день не будет праздным. Так и получилось. Только всё пошло совсем не так, как задумал варяжский гость. Финнбьёрн всё еще стоял на крыльце и жмурился, как кот на весеннем солнышке, когда со стороны реки послышались крики.

— Набег! Набег! Корабли на реке!

Финнбьёрн не знал словенской речи, но он и без того понял, что беда пришла. В его дружине несколько товарищей хаживали ранее в торговые походы через земли словен и говорили на здешнем языке. А один из дружинников, младший сын корабельного мастера — Сигмунд Весельчак — так и вовсе вырос в словенском Хольмгарде[1]. Услыхав крики, дружинники высыпали из дома с мечами и топорами в руках.

Беда действительно пришла в Альдейгью. Торольв ярл на трёх кораблях решил поживиться за счёт местных мытников и заезжих торговых гостей. Город был воротами Восточного торгового пути, так что серебра и другого добра здесь хватало, а дружина княжеского наместника временно отсутствовала — вождь мери взбунтовался и решил не платить оговоренную дань. Вот и ушли ратники Альдейгьи усмирять непокорного и требовать столько куниц и соболей, сколько положено по ряду.

Над улицами города повис крик, плач и шум битвы. Вышло так, что Финнбьёрн и его люди, много раз сами ходившие в такие походы, на сей раз противостояли захватчикам. Во-первых, гостеприимно встреченные жителями Альдейгьи они имели здесь свой интерес, а во-вторых, ведь и своё добро отстоять надо. Товарищи бывшего викинга, хоть было их чуть больше двух десятков, оказались хорошим подспорьем защитникам Альдейгьи. Закалённые в боях, люди Финнбьёрна умело сражались с пришлыми варягами. Сам Финнбьёрн находился в гуще битвы, когда увидел, как здоровенный темноволосый детина тащит за косу ту самую девушку, что поразила его в самое сердце вчера на берегу.

Финнбьёрн быстро разделался с наседавшим на него рыжим бородачом и метнул свой топор так прицельно, что детина, посягнувший на русоволосую красавицу, рухнул на землю, как подкошенный, даже не успев вскрикнуть. А Финнбьёрн, желая успокоить словенку, стал говорить, что его как раз бояться не нужно. Да только та, при звуках варяжской речи, еще больше испугалась, закричала, слушать не стала, оттолкнула его со всей мочи и побежала прочь.

Насилу догнал её Финнбьёрн. Набег викингов — не лучшее время для девушек бегать по улицам, да ещё в одиночку. Словенка отбивалась, как могла, даже укусила его за руку. Потирая пострадавшую руку, Финнбьёрн, схватил её и крикнул, что он не враг, а защитник. Оказалось, что девушка поняла его слова. Она по-прежнему смотрела на него недоверчиво, однако бежать уже не пыталась.

Очень светлые волосы, глубоко посаженные глаза цвета выгоревшего летнего неба, небольшой прямой нос и высокий лоб этого парня явно выдавали его варяжское происхождение. Но говорил он ласково. И слова были добрые. Девушка понимала его речь, так как вырастившая её мачеха была того же рода-племени, что и неожиданный защитник.

Тем временем шум сражения откатился обратно к реке и постепенно утих. Товарищам Финнбьёрна вместе с оставшимся в Альдейгье ополчением удалось отбить нападение Торольва ярла. Викинги забрали своих раненых и убитых, ретировались на корабли и поспешно ушли вниз по реке. Среди людей Финнбьёрна несколько человек получили ранения, но, слава богам, голову никто не сложил. В Вальхаллу им пока рановато, здесь ещё дела остались.

— Моё имя Финнбьёрн Свейнссон, я — сын конунга и сам бывший морской конунг. Но теперь решил попытать счастья на торговой стезе. А как тебя зовут, красавица? И чьей ты будешь? — Финнбьёрн решил, что пора бы уже и познакомиться с девушкой.

— Я – Велисава, старшая дочь боярина Миронега.

— Откуда ты наш язык знаешь, Велисив? — Финнбьёрн произнес её имя на северный лад.

— Мьёлль, моя мачеха, научила. Матушку свою я не знала. Она скончалась сразу после моего рождения. Тогда отец женился на дочери Атли. Он был воеводой у нашего наместника. Вашей крови, варяжской.

— У тебя есть жених, Велисив?

— Есть, как не быть. Мне ведь 17 зим уже. Гудыня, старший сын боярина Домажира. Он ушел с людьми наместника за данью.

Финнбьёрн заметил, что при этих словах Велисава погрустнела. Видимо, печалится в разлуке с милым. Эх, вот же незадача. Сговорена дева, после сбора урожая замуж пойдёт. Можно, конечно, умыкнуть красавицу. Но ведь тогда беды не оберёшься. Портить отношения с боярами Альдейгьи в его планы не входило. Это означало, что «ворота» Восточного пути для него будут закрыты надолго, если не навсегда. Да и раненые товарищи должны сил набраться. А вот породниться с местным боярином было бы очень кстати.

А Велисава украдкой посматривала на молодого варяжского гостя[2]. Нравился ей Финнбьёрн. Пусть не так высок, как иные северяне, но крепок и силён. В светлых голубых глазах сверкают золотистые искорки. Речь его уважительна. Храбрый он — её, вовсе незнакомую деву, защищать бросился. И рода хорошего. Конунг — князь по-словенски.

Велисава невольно сравнила молодого варяга с женихом своим Гудыней, маленькие злые глазки которого при каждом случае норовили масленым взглядом окинуть её сверху донизу, особо задерживаясь на высокой юной груди. На словах-то Гудыня храбрец, а как до дела доходит — норовит за спинами товарищей спрятаться. Да и характер вздорный имеет. Совсем не нравится жених Велисаве, так никто ведь её и не спрашивал. Сговорился отец с боярином Домажиром, когда она еще в люльке лежала. В месяц листопад и свадьбу справят.