Шрифт:
— А ты ещё не сообразил? — гневно сверкнула очами она. — Туповат стал что-то… Мимо тебя сейчас протащили Ярослава…
Ей было немного досадно, что приходится озвучивать имя парня. Самый крохотный червячок сожаления ещё шевелился в её душе, но она его подавила. Стоит дать слабину один раз — и ей сядут на шею. Бояться перестанут, слушаться тоже, и тогда всё пойдёт вразнос. Да и с забавами придётся распрощаться. Так что нет уж, пусть, как было, так и будет. А таких вот Ярославов полны деревни — только свистни. Да и свистеть не надо, достаточно приказание отдать, и ей приведут любого.
— Барыня, дозвольте слово… — осторожно кашлянул Никифор.
— Что такое? — удивлённо вскинула на него глаза Дарья Сергеевна.
— Ярослав… это… того самого… — он запнулся, не зная, как сказать.
— Да говори, что ты мямлишь! — стала она закипать гневом. — Что — Ярослав?
— Парень больно хорош… — решился, наконец, Никифор. — Умён, расторопен, покладист…
— Ну и что? — язвительно осведомилась Дарья Сергеевна.
— Может, пощадите его, барыня? — просительно молвил Никифор. — Не виноват же он ни в чём…
— Ещё один заступничек выискался! — вскричала она. — Ты, я смотрю, совсем голову потерял! Желаешь и вовсе её лишиться — глупой своей головы?
— Никак не можно, барыня… — испуганно забормотал приказчик. — Извиняйте… Только парень-то в хозяйстве ох как гож, да и грамоте разумеет…
— Вот уж грамота твоя крестьянам ни к чему! — возмутилась Дарья Сергеевна. — Кстати, можешь на казни это всем так и объявить — мол, книжки читал, о работе забыл, теперь и расплачивается…
— Слушаюсь, барыня… — тяжело вздохнул Никифор.
Он понял, что просить за Ярослава бесполезно. Ещё, не ровён час, и сам куда угодишь. Видно судьба такая у парня, ничего не попишешь…
… Даша с замирающим сердцем наблюдала за происходящим, и всё время у неё оставалась слабая надежда, что барыня помилует Ярослава. Конечно, откровенные сцены её смутили, но в то же время и заворожили. Но, главное, она верила, что Дарья Сергеевна, испытав на себе всепоглощающую любовь парня, непременно изменит решение и оставит его в живых, а там, может, и вовсе сделает своим фаворитом. А вдруг, вообще, у них что-то серьёзное получится? Хотя, понятное дело, рассчитывать на это было бы уж совсем глупо. Лишь бы его не убивала! Но нет, вот оно как всё обернулось. «Ну что же это за дрянь! — возмущалась Даша, у которой в очередной раз сердце обливалось кровью. — Что у меня за дальняя родственница такая? Просто монстр в юбке! И нет на неё никакой управы!»
Глава 7
Картинка сменилась, и Даша увидела, как дворовые мужики, которыми руководил Никифор, стали готовить место предстоящей показательной порки. Хотя особых приготовлений-то и не было — просто на заднем дворе они установили столб и немного расчистили пространство вокруг, чтобы могло набиться побольше народа.
— Силантий! — позвал Никифор одного из мужиков. — Собирай дворовых к полудню…
— Слушаюсь, Никифор Степанович, — поклонился тот.
— А ты, Пётр, возьми с собой Фрола, и отправляйтесь в деревню, — продолжал раздавать указания Никифор. — Сгоняйте всех — и молодых, и стариков, и детей малых… Так приказала Дарья Сергеевна!
— Слушаюсь, — поклонился Пётр и тут же отправился за Флором, который оказался дюжим бородатым детиной богатырского телосложения — из тех, о ком говорят «косая сажень в плечах».
Чуть раньше, когда окончательно рассвело, в соответствии с приказом барыни на конюшню приволокли несчастную Лукерью. Та и не сопротивлялась, а лишь тихонько причитала:
— Как же мой сыночек родненький… Не помилует его барыня… Видно, не увижу я больше свою кровиночку…
— Что же ты, глупая баба, барыню прогневала? — не выдержал один из мужиков. — Сидела бы дома, а то притащилась…
— Так ведь сыночек же… — беспомощно бормотала женщина. — Что теперь с ним станется…
— Знамо дело что… — усмехнулся другой мужик. — Ты об себе подумай. Приказано за ослушание пороть тебя нещадно…
— Раз приказано, так пори… — бесцветным голосом проговорила Лукерья. — Всё равно мне без Ярославушки не жить…
Мужики пожали плечами и принялись за дело. Они привыкли исполнять барскую волю беспрекословно и на совесть. Лукерья от ударов, которые сыпались на неё с двух сторон, сначала вскрикивала, потом начала глухо стонать, а после и вовсе затихла.
— Насмерть забивать вроде не велено… — озадаченно почесал в затылке один из мужиков, обращаясь к другому, когда они сделали небольшую паузу.
Он потрогал неподвижное тело Лукерьи — та, похоже, была жива, но потеряла сознание.
— Будет с неё, — махнул рукой его подельник, — как бы не кончилась… Баба всё-таки…
— А куда её? — спросил первый.
— Да скоро деревенские придут, они и оттащат… Сегодня больше никого пороть не велено. Только того парня, что сейчас в подвале сидит… — деловито проговорил другой.