**

Кэптен достал глиняную трубку. По наблюдениям Ники в последние дни курил он много.

Она положила руку на его предплечье, останавливая.

— Адриан, — невольно сорвалось с губ его имя.

— Погоди, — сказал он требовательно.

Трубка хрустнула в его пальцах. Он отбросил обломки, перехватил руки Ники, прижал к своей груди. Молча кружил по её лицу потемневшими глазами, на дне зрачков которых плавилось чернёное серебро.

Девушка сжалась под его пристальным взглядом, нервно облизала губы. Слабо дёрнула руками, но мужчина не отпустил, крепче сжал свои пальцы на её запястьях.

Она больше не вырывалась. Опустившиеся сумерки не мешали видеть его сосредоточенное лицо с поперечной складкой между бровями.

Слышалось лихорадочное, участившееся дыхание — её и его.

Молчание затянулось, стало невыносимым.

— Руз, — Ван дер Меер отпустил её руки. — Твоя мать верно сказала. Я не должен даже думать о тебе.

— А ты думаешь? — подпрыгнуло её сердце от радости.

— Думаю, — Кэптен обхватил лицо девушки ладонями, сжал. — Думаю постоянно. Не должен, но думаю. Не должен был целовать, но целовал. Это сильнее меня. Но… Руз, я не могу обречь тебя на бесконечное ожидание. Мы никогда не будем вместе.

— Бесконечное ожидание? — не понимала она. — Тебя с Анникой разведут, не могут не развести. Я подожду.

— Мне казалось, что ты знаешь, — он наклонил голову, всматриваясь в её лицо. — Церковь даст дозволение на моё разлучение с… женой, но развод с позволением повторного брака не одобрит.

— Мы обратимся в высший церковный суд. Так же можно? — смотрела в его сощуренные глаза, в которых плескалась боль.

— Ожидание решения может затянуться на годы. Ты станешь ждать три, пять, десять лет? — невесомо коснулся сухими губами её губ.

— Десять? — онемевшими губами прошептала Ника.

Ждать столько долго она не хотела. Закрыла глаза в ожидании его поцелуя.

Адриан коснулся губами её лба, убрал ладони.

Девушка открыла глаза, заговорила вдохновенно, торопливо:

— Давай уедем отсюда далеко-далеко, туда, где нас никто не знает, откроем там кофейню, начнём всё сначала, или займёмся чем-нибудь ещё. Я продам этот дом, склад, ты продашь свой дом.

— Жить во грехе? — Ван дер Меер с пристальным вниманием смотрел на компаньонку.

— Ты не представляешь, сколько пар так и живут, — не унималась Ника, сжав ладонь на его предплечье. — Анника тоже живёт во грехе и ничего, скоро родит. Не похоже, чтобы её мучили муки совести. Почему они должны мучить нас?

— Нельзя, Руз. Нельзя. Я не могу так поступить с тобой.

Он вернул её руку на её колено. Встал.

— Я пойду, — обронил сухо. Коснулся ладонью полукафтана на груди в поисках трубки. Опустил руку. — Завтра приду к обеду.

Огорчённым, разочарованным взглядом Ника блуждала по его лицу. Мысленно молила: «Не уходи».

— Ты сказал моей матери, что я тебе нравлюсь и, если бы не твоё положение… — сделала судорожный вдох, не решаясь продолжить. Упрямо качнула головой, поправляя траурный шарф, отбросила сомнения. — Что ты собирался сказать?

— Если бы не моё положение, я испросил бы у госпожи Маргрит дозволение ухаживать за тобой. Руз, ты всё понимаешь, ты умница. Отступись.

Он провёл рукой по краю скамьи в поисках трости. Вспомнив, что пришёл без неё, тяжело встал и, сильно припадая на больную ногу, пошёл к выходу.

— А ты? Ты уже отступился? — крикнула в его удалявшуюся спину.

Он не обернулся, не ответил. Скрипнула калитка, захлопнулась с громким стуком.

«Отступился», — прошептала девушка потерянно. Ушёл и унёс надежду на счастье.

Желание догнать Кэптена, остановить, вернуть, найти нужные слова, убедить не отступаться было настолько сильным, что Ника рывком поднялась. Сделав поспешный шаг в сторону калитки, остановилась в нерешительности, села назад.

«Сидеть!» — осадила себя. Ты не клещ, прицепившийся к Ван дер Мееру. Пусть уходит. Это его выбор.

Обречённо выдохнула и вдруг поняла, что Адриан её не любит. Всё настолько очевидно! Проще простого! Любящий мужчина согласился бы сбежать с любимой. Их бы ждал не рай в шалаше без гроша в кармане, а безбедный, обустроенный быт. Вместе они бы горы свернули.

Осознав горькую истину, Ника поморщилась и всхлипнула:

— Не любит.

Ждала она совершенно другого — возвышенного, неземного, обнадёживающего, а получила очередной жизненный урок. Ошиблась. Заблудилась в собственных мечтах.