— Хорошо, пусть будет камень, который захватит кракен, — Ника использовала рисунок жемчужины во второй проекции, рисуя гигантского кальмара.

— Почему кракен?

— У него щупальца с присосками. Они хватают всё подряд. Ещё можно поместить на камень, если вы всё же видите камень, ящерицу. Вот такую… юркую… когтистую… вцепившуюся в камешек намертво… не оторвать, — рисовала быстро, уверенно, азартно.

— Сколько вы хотите за обе ваши картины? — вдруг спросил Ван дер Ваал.

Девушка от неожиданности перестала рисовать:

— Что?

— Я желаю купить обе ваши картины.

**

Ника посмотрела на мужчину долгим изучающим взглядом: «Шутит?» Она бы продала. Деньги ей нужны, очень нужны, а подобных картин она нарисует сколько пожелает. Вопрос в цене.

— Сколько вы готовы за них заплатить? — спросила в раздумье.

Ван дер Ваал забрал из её руки карандаш и написал в уголке листа цифру пятьдесят. Пододвинул лист ей:

— Столько.

Девушка вернула себе карандаш, стараясь не коснуться пальцев нувориша. Перед написанной им цифрой добавила единицу.

— Сто пятьдесят? — едко усмехнулся Ван дер Ваал. — Почему так мало?

Ника прищурилась. Пренебрежительный тон мужчины отдался пульсирующей болью в висках. Она приняла вызов — поджала губы и исправила единицу на четвёрку.

Ювелир насмешливо выдохнул:

— За эти деньги в Делфте можно купить небольшой приличный домик у канала.

— Всего-то? — с издёвкой уточнила девушка, копируя его ехидную усмешку, на что он снисходительно хмыкнул. Исправила четвёрку на девятку: — Продешевила малость. Пожалуй, соглашусь на домик побольше и желательно с садиком.

Не размыкая губ, Ван дер Ваал тихо нервно рассмеялся.

— Малость? За две крашеные доски… — не договорил, встретившись с убийственным взглядом собеседницы.

Ника отложила карандаш. Заговорила медленно, тщательно подбирая слова, гася в себе раздражение, сдерживаясь от резких выражений:

— Именно крашеные доски, как вы изволили выразиться и о которых говорите столь презрительно, вытащили вас из творческого застоя и доставили вам ни с чем несравнимое удовольствие. Именно доски подтолкнули вас творить снова, причём, весьма недурственно. За доставленное удовольствие следует платить.

Метнула взгляд в сторону зала. Убедилась, что не привлекла к себе лишнего внимания, за исключением компании кумушек, с нездоровым интересом следивших за ней и её собеседником. Вышла из-за стойки и направилась в коридор. Не глядя на мужчину, на ходу тихим ледяным тоном попрощалась:

— Всего доброго, господин Ван дер Ваал. Спасибо, что пришли выразить моей семье своё искреннее соболезнование.

Не сомневалась, что нувориш по негласному закону оказал семье усопшей материальную помощь и вручил тётушке Филиппине крупную сумму золотом.

Мужчина догнал Нику в полутёмном коридоре. Следуя за ней, виновато заговорил:

— Госпожа Руз, простите мне мою несдержанность. Я ни в коей мере не желал вас обидеть. Ваши картины прекрасны.

— Можете выйти через калитку во дворе, — показала она на нужную дверь.

Ван дер Ваал схватил девушку за руку и рывком развернул к себе:

— Да погодите вы! Куплю я ваши картины, чёрт бы их побрал! Они в самом деле подействовали на меня странным образом, пробудив в душе что-то давно позабытое, — горящим взором блуждал по её губам, скулам, носу, глазам, снова возвращался к губам.

Когда Ника поморщилась от боли в руке и попробовала её выдернуть, он ослабил хватку, но руку не выпустил.

— Ч-чёрт, простите, — проговорил глухо. — Я могу забрать картины уже сегодня?

— Они не продаются, — отчеканила Ника, вздёргивая подбородок и, наконец, вырывая руку. — Буду вам очень признательна, если вы сейчас же поки…

Она не договорила. Далее всё произошло в считанные секунды.

Ван дер Ваал обхватил её лицо ладонями и прижался своими губами к её губам.

Ника задохнулась от нехватки воздуха. В глазах потемнело. В стремлении вырваться, колотила нувориша по плечам, пинала ногами, возмущённо мычала, таращила глаза.

Зажав щёки упрямицы ладонями, словно клещами, не обращая внимания на удары и пинки, не позволяя отстраниться, мужчина жадно целовал её в губы.

Целовал не отрываясь.

Целовал дерзко, напористо, непристойно.

Когда, наконец, насытился и отпустил её, тяжело дыша и всё ещё глядя в лицо девушки лихорадочно блестевшими глазами, та не смогла произнести ни слова. Она облизнула саднящие губы, дотронулась до горящих щёк. Если на них от мужских пальцев останутся синяки…

В пощёчину Ника вложила всю силу Неженки. Удар вышел грубым и хлёстким, оставив на щеке Ван дер Ваала отпечаток ладони.