Другой мужчина просмотрел свои записи.

— Пока нет. Хотите, я потанцую с ней?

— Справлюсь сам, — спокойно ответил Джек, передавая свои записи.

Никто не обратил на нас внимания, пока Джек медленно кружил меня, пока мы не оказались в самой темной части зала, незамеченные и забытые. На другом конце зала Стивен выбрал себе новую партнершу для прогулки, а советники ходили вокруг девяти других дам, расспрашивая их или подталкивая на танцевальную площадку.

Было раздражающе поддерживать дистанцию между мной и Джеком до конца вечера. Мы танцевали, а затем устроили длинное интервью за дальним столом, пока он записывал что-то в своих блокнотах. Большинство девушек поспешили в свои комнаты после того, как успели прогуляться со Стивеном, прекрасно осознавая, что их время с ним закончено. Когда последняя дама ушла, оркестр замолк, складывая инструменты, и Стивен подошел, чтобы попрощаться. Остальные советники стали расходиться.

Наконец, в зале остались только я и Джек. Каждый звук эхом разносился по-пустому, огромному пространству, но было спокойно, без всей этой суеты. Мы сидели в тишине несколько минут, ожидая, пока последние отдаленные шаги не исчезнут. Я оставалась сидеть, пока Джек встал и подошел к двери и выглянул в коридор. Затем он медленно закрыл тяжелые двери, они глухо захлопнулись, оставив нас вдвоем в темном, пустом бальном зале.

— Хочешь снова потанцевать? — тихо спросил Джек.

— С радостью.

Он поднял меня на ноги и тут же притянул в свои объятия, хотя музыки не было. На этот раз я уткнулась головой ему в грудь и обвила его шею руками, наслаждаясь его мятным запахом, который так мне нравился.

— Хотел бы я поцеловать тебя, — тихо выдохнул он.

— Здесь никто не смотрит, — прошептала я в ответ. — Они никогда не узнают.

— Но это всё равно незаконно, — напомнил мне Джек, но крепче сжал руки на моей талии.

Моё сердце забилось быстрее, и я отстранилась, чтобы увидеть его лицо, а не просто находиться в его объятиях.

— Технически, только тебе запрещено ухаживать за кем-то.

— Я всё ещё советник принца. Мне нужно подавать пример.

— Ты должен подавать пример всем этим людям здесь? — спросила я, кивнув на пустую комнату. — Что если… что, если женщина поцелует тебя? — Я едва могла дышать, задавая этот вопрос. — Если ты просто стоишь там, и какая-то безумная женщина — агрессор, ты бы не был виноват в этом совсем.

Его лицо осветилось хитрой улыбкой, и уголки губ приподнялись.

— Ты права. Я был бы абсолютно безвинен.

Мои уши наполнил оглушающий свист, когда я опустила взгляд на его губы. Внезапное смущение боролось с моей дерзкой идеей.

— Ты бы не почувствовал себя атакованным? — спросила я, пытаясь набраться смелости, чтобы преодолеть последний шаг, между нами.

— Я бы приветствовал это, — прошептал он, наклоняя голову к моей. — Пожалуйста, нападай на меня, сколько хочешь.

Я почувствовала иррациональный страх, что нас могут увидеть, и мне пришлось потянуть Джека в тень, даже несмотря на то, что вокруг не было ни души.

— Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, — объяснила я, пытаясь найти оправдание, чтобы отложить поцелуй, который я так хотела, но вдруг почувствовала робость. — На случай, если кто-то неправильно интерпретирует то, что они видят.

— Мы не можем допустить этого, не так ли?

Мы оказались в самой темной части пустого зала, совершенно одни. Столько раз нам выпадали возможности поцеловаться, но мы сдерживались каждый раз. Теперь, когда мы стояли на пороге подписания законопроекта, который позволил бы нашему роману быть легальным, это всё ещё казалось запретным и опасным, настолько, что я не могла перестать оглядываться, ожидая, что кто-то выйдет и поймает нас за нарушением.

— Я нервничаю, — призналась я.

— Не ты одна, — сказал Джек, видимо с трудом проглатывая слюну. — Думаю, остальные советники уже подозревают, что, между нами, что-то есть. Ты заметила, как они исчезли, и никто не предложил опросить тебя?

— Они подозревают нас? — испуганно вскрикнула я. — Что нам делать?

Джек погладил мен по лицу.

— Нам ничего не остается делать, если это правда. Но если мне предстоит быть наказанным за преступление, то я хотя бы хочу его совершить.

Я едва могла дышать.

— Ты действительно любишь нарушать правила, не так ли?

— Если есть причина, ради которой стоит нарушать правила, то да, — ответил он. — Смотри.

Он указал вверх.

Под самым пиком высокого арочного окна, под которым мы стояли, висела омела. Тяжелая тишина, наполняющая пустое пространство, давила на уши, заставляя сердце биться быстрее и каждое дыхание казаться очень громким.

— Ты прекрасна, — снова сказал он, с тем самым пронизывающим взглядом в его ярко-синих глазах. Они выглядели одновременно ледяными и такими, что могли растопить самое холодное сердце. Он слегка потянул меня за руку, и я подчинилась его напору, позволив ему ввести меня прямо под омелу.