Глаза Кэндис прикованы к моему лицу, но она молчит.

— Могу я рассчитывать на ваше доверие? Вы мне доверяете?

— Я… мы едва знакомы, — наконец отвечает она.

— Я привезла к вам Кэт, хотя могла бы оставить ее себе. Вы должны мне доверять.

Она бросает взгляд на дочь и снова обращает его на меня.

— Хорошо. Я вам доверяю.

Мне хочется надеяться, что она говорит искренне. Я вынуждена положиться на ее слово. Что ж, начнем, решаюсь я.

— Помните, я упоминала, что Белинда приехала в Сан-Франциско в поисках своего мужа, который ей был известен под именем Джеймс? — спрашиваю я. — И что она увидела наше с Мартином свадебное фото?

Кэндис кивает, и я начинаю свой рассказ с того момента, как в гостиной свадебный портрет полетел на ковер, а на кухне засвистел чайник. Описываю почти все, что случилось с нами, пока мы не добрались до «Лорелеи» пятью днями позже.

Опуская подробности о том, как упал Мартин, говорю лишь, что он бросился на нас, завязалась борьба, и он оступился. Умалчиваю о том мгновении, когда я вытянула руки, пытаясь остановить Мартина, ринувшегося на Белинду. Не говорю и о том мгновении, когда я взглянула на Белинду и увидела, что из нее хлещет кровь с водами. Те воспоминания принадлежат другой девушке. Им не место в этом жарком дворике.

Я опять спрашиваю Кэндис, могу ли я рассчитывать на ее доверие. Она отвечает, что могу.

— Тогда я объясню, что конкретно произошло на лестничной площадке. От этого зависит, как мы решим действовать дальше, сообщать ли в полицию, что Мартин Хокинг многоженец и, возможно, убийца дочери владельца ранчо.

У Кэндис округляются глаза.

— Это вы о чем? Не понимаю.

— Если мы сообщим о Мартине в полицию, начнется расследование. Меня спросят, когда я последний раз его видела, будут задавать массу других вопросов. Кэндис, этого нельзя допустить.

Сказав это, я смотрю на спящую девочку, которую мы обе любим. И, когда снова перевожу взгляд на Кэндис, вижу, она вспомнила мои слова о том, что я действовала в интересах Кэт.

— На что вы намекаете? — Я слышу в ее голосе гнев, неверие, страх. — Что произошло на лестнице в вашем доме?

— Он бросился на Белинду, — тихо отвечаю я, памятуя о спящем мужчине и открытых окнах гасиенды. — Кэт уже полюбила свою маленькую сестренку. Полюбила, хотя та еще не родилась. А Мартин, человек, солгавший ей про вас, нападал на Белинду. Хотел причинить ей зло.

Эта сцена снова возникает в моем воображении. Мартин устремляется к Белинде, я пытаюсь ему помешать, Белинда взмахивает ножом для вскрытия писем.

А Кэт старается защитить еще не родившуюся малышку.

— Вы хотите сказать, что это Кэт его толкнула? — шепотом произносит Кэндис.

Я медлю лишь секунду перед тем, как дать ответ.

— Изо всех своих детских силенок.

— Я вам не верю, — произносит Кэндис. В нескольких ярдах от нас порыв горячего ветра взметнул клубы пыли. — Кэт на такое не способна. Она не такая, как он!

Но я слышу дрожь в ее голосе и понимаю, что она мне верит.

— Вы правы, она не такая, как Мартин. — Я хочу взять Кэндис за руку, но она отдергивает ее. — Не такая, как он. Кэт просто пыталась защитить Белинду и ее ребеночка, я в этом убеждена. Она даже не задумывалась о том, чем может быть чревато для него падение.

— Откуда мне знать, что это не вы его убили?

— А это именно я его и убила, — говорю я, заставляя Кэндис выслушать меня. Мне важно, что думает Кэт о том, как умер ее отец. И что будут думать об этом другие. — Ведь это я бросила его в доме, зная, что он не в состоянии сам выбраться на улицу, не в состоянии позвать на помощь. Да, при падении он сильно покалечился. Но именно я оставила его умирать! Я не могла допустить, чтобы Кэт видела отца изувеченным, понимаете? Не могла допустить, чтобы Кэт считала себя виновной в гибели и второго родителя, даже такого мерзавца, как он. Нужно было устроить так, чтобы, покидая дом, девочка была уверена, что он жив. И все остальные должны думать, что Мартин Хокинг был цел и невредим, когда в последний раз был в своем доме.

— Что он собирался сделать? — спрашивает Кэндис совсем тихо, почти шепотом. — Что он собирался сделать с Белиндой? С вами?

Я качаю головой, вспоминая ту сцену и хладнокровные слова Мартина.

— Мы слишком много знали. Мешали осуществлению его планов. Он так и заявил.

— А… Кэт? Как он поступил бы с ней? — По лицу Кэндис снова текут слезы.

— Ей он не причинил бы вреда. Она — залог его финансового благополучия, ведь рано или поздно он истратил бы украденное золото. Он не стал бы причинять ей вред. Но, думаю, он знал, как ее запугать, чтобы она молчала.

— Если все, что вы говорите, правда, почему он просто не убил меня? — спокойно, но отрывистым тоном спрашивает Кэндис.

— А зачем? Вы и так умирали. Убийство — это та еще морока. В вашем случае ему ничего не нужно было предпринимать.

Некоторое время мы молчим, осмысливая чудовищные истины о Мартине.

— Вы считаете, что она спасала ребенка? — уточняет Кэндис.

— Уверена.

— Что ж… это — храбрый поступок. — Голос Кэндис полнится благоговением. — И самоотверженный. Она — не такая, как он. И не такая, как я. Это я виновата в том, что она не разговаривает.