По возвращении в свою комнату я укладываюсь в кровать, отметив, что никогда еще не спала на таком удобном матрасе под столь мягким и теплым одеялом. Я быстро проваливаюсь в сон без сновидений…

И просыпаюсь через час от чьих-то леденящих кровь криков.

Резко сев в постели, я прижимаю к себе одеяло на манер брони, как будто оно способно меня защитить. Крики резко стихают и теперь лишь эхом отдаются в ушах. Сердце бешено колотится в груди. Прерывисто, учащенно дыша, я бросаю взгляд на дверь. Вдруг сейчас ворвется какой-нибудь разбойник или еще кто похуже и убьет меня прямо в кровати?

К счастью, ничего не происходит. Воздух снова тих и неподвижен. Даже ветер не шелестит в кронах деревьев. Не стрекочут насекомые в ночи, не поскрипывает тихо старый дом.

Не знаю, как долго я так сижу, но вскоре из-за неудобной, неподвижной позы мышцы спины начинает сводить судорогой. Я резко выдыхаю, а после, стремясь хоть немного снять напряжение, выскальзываю из-под одеяла и набрасываю на плечи шаль. Подойдя к двери комнаты, я прислушиваюсь, но по-прежнему ничего не слышу.

Отдавая себе отчет в том, что выйти наружу – это безумие, я все же приоткрываю дверь. В окна струится серый лунный свет, такой же тусклый, как огонек единственной свечи, которая освещает целый коридор. Я озираюсь по сторонам, но никого не вижу.

Пробежав по коридору, я прислоняюсь к стене у одного из окон и осторожно оглядываю подъездную дорожку. Она пуста и такая гладкая, словно на ней только что разровняли гравий. Я быстро двигаюсь вперед, словно, задержавшись в полосе лунного света, могу в столь жуткую и неспокойную ночь стать чьей-то мишенью.

Добравшись до двери в конце коридора, прижимаюсь ухом к деревянной створке. И не слышу ничего – ни криков, ни разговоров, ни каких-либо движений. Дрожащей рукой я хватаюсь за ручку. Да, мне озвучили четыре очень четких правила, но это произошло до того, как я услышала крики. Что, если кто-то напал на нас и теперь мы в беде?

Я надавливаю на ручку, но она не поддается. Меня заперли внутри.

С бешено колотящимся сердцем я отступаю от двери и трясу головой, вознося молчаливую молитву непонятно кому. Я больше не в коридоре, а вновь в семейном поместье, в длинном шкафу под лестницей. Дверь заперта, и Хелена сообщает мне, что матушка выбросила ключ, поэтому я больше никогда не увижу солнечного света.

Буквально лечу обратно в свою комнату, ныряю в постель и сворачиваюсь калачиком, подтягивая колени к груди. Всю ночь я таращусь на окна, за которыми стеной возвышается темный лес, и напоминаю себе, что, если мне и в самом деле потребуется сбежать, достаточно просто разбить стекло. Я сумею выбраться.

Пусть даже для этого придется войти в лес, в который я поклялась никогда не соваться.

Больше я не слышу никаких звуков и не замечаю ничего странного. С наступлением утра дышать становится легче, и я отваживаюсь пойти в ванную, на которую вчера вечером взглянула лишь мельком.

Она находится за третьей дверью в коридоре и расположена между кабинетом и моей спальней. Это странная комната, где из крана с помощью непонятной мне магии течет горячая и холодная вода. Приводя себя в порядок, я дважды запускаю воду, и оба раза если она течет достаточно долго, то превращается в пар.

Да уж, поистине странное место.

Одевшись, я выхожу в коридор, готовая встретить предстоящий день. Теперь, при свете солнца, я чувствую себя гораздо увереннее, чем прошлой ночью. Дверная ручка поддается без труда, открывая мне доступ к остальной части поместья. Я выхожу в зал и, привлеченная запахом свежеиспеченного хлеба, направляюсь в столовую.

На тарелке меня уже ждут два жареных яйца, лежащие поверх остывающих кусочков тоста, и примостившаяся между ними половинка сосиски – завтрак, достойный королевы, с которым я расправляюсь в мгновение ока.

Несмотря на отчаянное желание встретить Орена или лорда Фенвуда, я не обнаруживаю ни следа мужчин. Может, ночью что-то случилось, и им пришлось рано утром отправиться на карете в город?

Тот крик все еще эхом отдается у меня в ушах.

Закончив завтрак, я собираю посуду и шагаю к боковой двери, через которую вчера вечером входил Орен. Попадаю, как и ожидала, в прилично оборудованную кухню. Не в силах бороться с любопытством, я проверяю кладовую, внимательно изучая сыпучие и консервированные продукты. Запасов здесь столько, что можно с легкостью в течение пары зим прокормить с десяток человек. Я вижу дверь, ведущую в подвал, где, вероятнее всего, находится что-то вроде холодильного помещения, но после прошлой ночи у меня не хватит смелости спускаться во тьму.

Вдоль разделочного стола я прохожу в дальнюю часть кухни, где в столешницу встроена большая раковина, и мою посуду, а после убираю на место – на одну из открытых полок, которые тянутся вдоль стены напротив очага. Потом возвращаюсь в столовую, отчасти ожидая столкнуться там с Ореном, который примется ворчать, что я выполняю неподобающую работу.

Однако в комнате по-прежнему никого нет.

Тишина невыносимо давит на нервы, особенно если учесть, что после жутких криков в этом поместье я не услышала ни звука. Когда я осознаю, что больше не в силах оставаться в четырех стенах и торчать в одиночестве, вслушиваясь в каждый шорох, я возвращаюсь в свою комнату и переодеваюсь в простое платье. Длиной оно всего лишь до колен – чтобы подол не путался в зарослях ежевики, и с разрезами по бокам для большей подвижности. Добавив к платью пару плотных чулок, я вешаю на плечо лютню и осторожно выхожу в главный зал.