– Ты знаешь, о чем я. – Она обвела рукой пространство между ними, а потом принялась одеваться.

Морозко спокойно промолчал, наблюдая, как постепенно исчезает под слоями одежды ее тело. Может, она и не была эталоном общепризнанной красоты, как Сарен, но она все равно была по-своему красива. Теперь, когда он смог узнать ее получше, она стала для него лишь прекраснее. Эйра, ее острые черты под стать язвительному языку. Эйра и этот ее язык, который он хотел почувствовать поскорее снова. Но вот в том, кем они теперь стали друг другу, не был уверен даже он сам. С его точки зрения, они перестали быть врагами, а это означало для него новую, более сложную дилемму. Если ему снова явится видение, такое, в котором ему придется принести Эйру в жертву, сможет ли теперь он на такое пойти?

Нет. Нет, не сможет. И этот ответ уже сам по себе предвещал ему большие проблемы. На что он пойдет, чтобы все исправить? Как будет загонять перевертышей обратно, как исправит то, что натворила его почившая мать?

Он немного подумал, старательно подбирая слова, чтобы они не прозвучали слишком резко. Это частенько давалось ему с трудом.

– А чего хочешь ты? – Морозко не мог ответить на этот вопрос сам, так как не имел понятия, что говорить, а в очередной раз признаваться, что он чего-то не знает, было выше его сил. Для него неопределенности в этой жизни хватало. Непонятно, как убрать перевертышей обратно под замок, непонятно, что случится, если принести Эйру в жертву, и случится ли вообще хоть что-нибудь, неясно до конца, кто такая вообще Эйра, слишком много вопросов оставалось без ответов.

Эйра начала говорить, он видел, что ее губы двигаются, но он не слышал слов. В ушах вдруг загудело так, словно над его головой взмыла целая стая мух. В следующую секунду в глазах резко потемнело, и, как ни старался, он не мог сморгнуть наваждение. Когда он покачнулся вперед, его колени вдруг подкосились, и он рухнул на пол ледяного дома, захваченный очередным видением. Эйра кричала, звала его где-то вдалеке, но он не мог отозваться.

Морозко провел кинжалом по подушечке пальца и позволил алому капнуть Эйре на язык. Она, в свою очередь, сделала то же самое, и вместе они принялись громко читать заклинание. Снег взметнулся вокруг них, закручиваясь в вихрь из зеленого, синего и фиолетового. Морозко резанул клинком по ладони, проливая кровь на белоснежный покров, и на его глазах та превратилась в широкий круг. Золотой свет полной луны сиял, отражаясь от земли, но свет померк с резким дуновением ветра – или, скорее, он изменился. Яркий лунный круг пропал, а на его месте вспыхнул темно-синий шар.

Морозко пошатнулся, хватаясь за бок:

– Их будут звать крампи, и они станут нашими когтями, когда мы не сможем достать перевертышей сами.

Видение скакнуло вперед, перематывая время до великой битвы, в которой Морозко с Эйрой сидели верхом на Нуке.

Перед ними разворачивался бой. Крампи беспощадно расправлялись с перевертышами, стаскивали их к огромному пылающему костру и швыряли в пламя. Жадные огненные языки впивались в их восковые тела, и визгливые крики ввинчивались ему в уши. На его глазах тела исчезали без следа, но в его голове ворочалось непроходящее предчувствие того, что они вновь вернутся сквозь закрытую печать.

Видение снова прыгнуло вперед.

Бок Морозко больше не болел, зато сердце бешено колотилось. В венах кипел адреналин, призывая его кинуться в бой, где его воины неистово кромсали и сковывали перевертышей, которые кидались от них врассыпную, подобно мышам.

Тем не менее они с Эйрой оставались в замке. Только так можно было быть уверенными, что он не падет в бою – и что Фростерия будет в полной безопасности.

Эйра разжала свою ладонь, на которой лежал сияющий синий драгоценный камень, пульсирующий, словно живое сердце.

– Это поможет крампи с уничтожением перевертышей. Наделим эти камни их кровью и твоей магией, и тогда дремлющая внутри сила поможет отслеживать нам их без следа.

Морозко вздохнул:

– И больше не нужно будет бессмысленно хлестать подряд всех людей, чтобы узнать, кто из них одержим.

Эйра покачала головой:

– Я бы тоже хотела, чтобы их можно было освобождать как-то иначе.

Морозко задумчиво постучал пальцами по столу.

– Дни без перевертышей, кажется, они были уже так давно… – Он вздохнул и наклонился к Эйре, утыкаясь лицом в ее живот и нежно обнимая ее за талию.

Видение отступило. Когда Морозко наконец-то очнулся, Эйра трясла его за плечи, встревоженно склонившись над ним.

– Морозко! – громко воскликнула она.

– Я видел, – выдавил он из себя, с трудом садясь. – Видел, что нужно будет сделать. Слишком поздно уже. – Слова путались у него на языке, пока он пытался осознать все то, что узнал, разглядеть каждую мелкую деталь. – Проклятье. – Морозко неловко перекатился на бок, поднялся на колени. С судорожным вдохом запустил пальцы в волосы. – Жертву приносить уже поздно. Даже если бы я убил тебя сейчас, это ничего бы не изменило. Мои видения с тобой предвещали не жертвоприношение, а совсем другое… – Пот катился по его лицу градом и тяжелыми каплями падал на пол. Все тело трясло, но не от усталости, а от резкого возвращения обратно в настоящее.