– Привет, дочь. Я надеялся, что ты сегодня ко мне заглянешь, – расплылся в широкой улыбке отец Эйры, поднимая глаза от своей работы.

– Я рада, что ты за ней присматриваешь, пап, – пробормотала Эйра, усаживаясь рядом с ним возле костра.

– Она мне как вторая дочь.

– Хотела бы я с ней поговорить, как раньше, но ей пока нужно время. – Когда они с Сарен пересекались на остановках, та всегда молчала. Ее глаза больше не были такими красными, но она все равно большую часть времени смотрела только на свои руки.

– Она поправится. Я тоже долго ни с кем не разговаривал, когда твоя мама умерла. – Он приобнял Эйру за плечи, притягивая ее ближе к себе.

– Ты и сейчас ни с кем не общаешься. – Она легко улыбнулась, опуская голову ему на плечо.

– Яблоко от яблони. – Пусть в деревне ее отца и считали чудаком, но она бы ничего и ни за что не стала в нем пытаться поменять.

Отпустив его, Эйра посмотрела на корзину с едой.

– Ты нормально поел? Я могу попросить кого-нибудь из солдат принести тебе еще еды.

– Все нормально. Я уже наелся. – Он похлопал себя по животу и в шутку надул его, вызвав у нее приступ тихого смеха.

Эйра еще долго сидела и болтала с отцом, потом отошла к Сарен. Та казалась такой юной и спокойной, пока спала в ореоле золотых волос. Опустившись на колени рядом с подругой, Эйра нежно поцеловала ее в лоб.

– Я зайду завтра. И я буду молиться за Петра.

Сарен приоткрыла глаза и еле слышно вздохнула ей в ответ.

– Доброй ночи.

Попрощавшись с отцом, Эйра отправилась назад к своему домику. Когда она обвела внимательным взглядом все деревья вокруг, Адаир отозвался громким уханьем, и она помахала рукой в воздухе, умоляя его поскорее замолчать.

Подходя к месту, она даже не знала, хочется ей, чтобы Морозко уже спал, или же наоборот. Какая- то часть ее надеялась, что он ждет ее, чтобы продолжить с того, на чем они остановились.

«Тьфу, Эйра! Ну нельзя же быть такой дурехой».

Приподняв занавеску, она зашла внутрь, где обнаружила Морозко, в одиночестве мечущегося по всей комнате и затачивающего кинжал. Нервно сглотнув, она коснулась горла. Неужели новость Андраса значила, что ей было суждено умереть этой ночью?

– Не по твою душу, Эйра. – Он поднял на нее серьезный взгляд. – Я не хочу причинять тебе вреда. – Шутливого тона, которого она ожидала, не последовало.

Эйра лишь нахмурилась и шагнула ближе к нему.

– Все в порядке?

– Нет, не в порядке. Как я и подозревал, ни один ребенок в деревне не испугался огня. Когда солдаты разносили людям еду, все сидели возле костров, ни капли страха в лицах не было. Я думаю, это потому, что они сидят в человеческой оболочке. Возможно, перевертыши считают, что так они в безопасности, что им ничто не угрожает, раз никто не знает, что они здесь среди нас.

– А может, они все просто нормальные люди. Может, ни в кого из детей перевертыши не вселялись. – Она осторожно подошла к нему и положила руку ему на грудь. К ее удивлению, под ее ладонью громко заколотилось сердце. – Мы что-нибудь придумаем. Вместе.

Морозко посмотрел на нее сверху вниз, глубоко нахмурившись:

– Мне еще никто никогда не предлагал свою помощь в защите Фростерии, кроме моей стражи. А уж тем более никто из бывших девушек.

– Может быть, это потому, что ты не подпускаешь никого близко, – с улыбкой заметила она. – Я, впрочем, тоже, так что мы, вероятнее всего, одного поля ягоды.

– Не думаю, что ты когда-либо совершала столь жестокие вещи, какие доводилось делать мне.

Не совершала, но это ничего не меняло. Его сердце билось под ее ладонью, и она вспомнила то, что произошло чуть раньше.

– О том, что было. Между нами. Как думаешь, это было глупой ошибкой?

Морозко вскинул бровь и отшвырнул клинок на пол, оттесняя ее к стенке.

– Ошибка? Я ошибок никогда не совершаю, птичка. Не тогда, когда дело касается моего удовольствия. – Он подцепил ее за подбородок, нежно провел большим пальцем по коже. – Если я тебя касаюсь, то это значит, что я сам так решил, а ты сама так захотела.

– А тебе не кажется странным то, что еще совсем недавно я тебя ненавидела? Что я хотела твоей смерти, что ты выбрал меня в жертву? Что мне, возможно, все еще придется умереть?

Несколько секунд он задумчиво молчал. Потом потряс головой:

– Нет, не кажется. Честно говоря, я тебя тоже сначала ненавидел за все то, что ты собой олицетворяла. До сих пор ненавижу, но уже не тебя. – Палец спустился дальше по ее шее, провел по ключице. Его лицо стало совсем нечитаемым. – Скажи мне, что ты не хочешь моих прикосновений, что мне лучше отдать их кому-то еще, и я оставлю тебя здесь одну, если ты этого пожелаешь.