Эйра сжала кулаки, возмущенная его манерой так прямолинейно выражать все свои мысли.

– Ну и иди тогда. Выбери другую девушку, покрасивее, которую ты бы легче возжелал. Козел.

Он усмехнулся:

– Это что, ревность?

– Да! – прошипела она. – Сначала ты разводишь меня на заботу, а в следующую секунду уже бесишь до невозможности!

– А ты просто заставляешь меня чувствовать, птичка. Как никто и никогда раньше не заставлял. – Он наклонился вперед, застыл в нескольких сантиметрах от ее губ, а затем легко накрыл их своими. – Ты единственная, кого я мечтаю теперь целовать, – пробормотал Морозко, проводя руками по ее талии и запуская одну ладонь между ее ног, находя пальцами чувствительную точку. Она довольно ахнула. – И касаться. Ты хочешь, чтобы я везде тебя коснулся?

Сердце Эйры бешено колотилось в груди, а дыхание стало рваным при виде его затуманенного взгляда и идеальных пухлых губ.

– Да, – прохрипела она.

– Тогда ложись на шкуры, – произнес он, нежно заводя локон волос за ее ухо.

– Я никогда…

– Сегодня я девственности тебя не лишу, но я научу тебя большему, чем просто магия. Заставлю испытать такое наслаждение, которого ты и представить себе раньше не могла.

Жар охватил все тело Эйры от этих пьянящих и жарких слов, и, когда он отошел от нее, предоставив ей самой выбирать, в ней не осталось ни капли сомнений и ни крохи отрицания.

С силой сглотнув, она не только легла на шкуры, но и сняла с себя сапоги, а затем и всю одежду, пока наконец не осталась перед ним совершенно нагая. Такой ее еще не видел ни один мужчина, но она почему-то совсем не нервничала. Перед ним она такой предстала уже второй раз, но этот момент сильно отличался от того, когда она чуть не утонула в ванне.

Пока она ложилась на шкуры, он не сводил с нее голодного взгляда, словно хищник с желанной добычи. Полуприкрыв глаза, Морозко подкрался к ней немного ближе, и сердце Эйры забилось еще сильнее, когда он опустился на пол перед ней и медленно, ласково прижал губы к ее разгоряченной коже. Открыв губы Эйры, он проник в ее рот языком, где сплелся в танце с ее собственным. Его пряный запах накрыл собой все органы ее чувств, рассыпая щекотку по коже. Проведя ладонями по его груди, Эйра потянулась к завязкам его штанов, но он покачал головой и отстранился. Его губы припухли от жарких поцелуев.

– Всему свое время. Сначала я доставлю удовольствие тебе. А теперь ложись.

Эйра кивнула, и он снова вернулся к ее губам, мягко опуская ее на спину. В этот момент ей хотелось больше никогда и ни в чем ему не отказывать. А потом, когда его рука оказалась между ее ног, совсем как раньше, но на этот раз на пути не встретила никакой одежды, лишь кожа к коже. Она ахнула, выгибаясь ему навстречу, когда его пальцы начали вычерчивать круги. Он ускорил темп, завораживая ее установившимся ритмом, и у нее вырвался еще один жалобный, сдавленный звук. Она и не знала, что он мог быть так нежен, так внимателен – все это время она думала, что он только брал силой, что хотел, а не отдавал себя вот так вот, самозабвенно.

– А теперь я попробую тебя на вкус, – хрипло сказал Морозко. – Если ты захочешь, чтобы я остановился, скажи лишь слово. – Он спустился поцелуями вниз по ее шее, чуть прикусывая и проводя языком влажную дорожку до груди. Подцепив языком напряженный сосок, он втянул его в рот, сминая в пальцах вторую грудь. Потом, отпустив ее изо рта, он продолжил спускаться дальше, целуя ее кожу все ниже и ниже, медленно, так медленно, что она уже не могла сдержать мольбы.

– Морозко, ты мне нужен.

– Говори мое имя таким тоном и дальше, птичка, и тогда я буду ублажать тебя хоть целую вечность. А теперь раздвинь-ка ноги для меня.

В ней наконец-то проклюнулась нотка волнения – не потому, что она его не хотела, а потому, что это могло стать самым откровенным, самым интимным, что она когда-либо делала раньше. Но она хотела открыться ему. Особенно после того, как он показал ей себя с той стороны, которую никому никогда не показывал. Прикусив губу, она раскинула ноги.

Морозко поднял голову, не сводя с нее голодных глаз.

– Ты прекрасна, – прошептал он. – Целиком и полностью для меня. – Он провел пальцами по ее нежным складкам всего раз, прежде чем немедленно сменить нежную руку на дьявольский язык. Впившись пальцами в ее бедра, он беспощадно принялся вылизывать ее уже и так влажное лоно.

– Еще? – спросил Морозко, с коварной улыбкой отстраняясь от нее. Он прекрасно знал, что делает с ней. – Хочу услышать от тебя ответ, птичка.

– Еще, – отчаянно прошептала она.

– Так тому и быть. – И его рот снова оказался на ее киске, целуя ее со всевозможным вниманием, и ей лишь хотелось, чтобы он никогда не останавливался. Он проникал в нее языком так, словно занимался с ней настоящей любовью, собирал на него весь ее вкус. Ее руки вцепились ему в волосы, притягивая его еще ближе, пока он упивался ею без остатка.

По ней прокатилось восхитительное чувство, подобного которому она никогда раньше не испытывала, сколько бы раз ни касалась себя сама. Все ее тело задрожало, имя Морозко глубоким стоном сорвалось с ее губ. Она хотела бы его прокричать, но всей деревне совершенно необязательно было знать о ее восхитительном удовольствии.

Морозко поднялся выше, вновь нежно завладел ее губами, и она почувствовала себя как никогда наглой. Опустившись рукой по его груди, она сжала пальцы на его возбужденном члене.