Нога болела жутко. Когда я достигла уже расчищеной натоптанной дорожки, я обернулась — там, где я упала и там, где раздвигала сугроб, шел след. Я посмотрела на свои руки — мелкие ранки от стекла кровоточили.

Прихрамывая, я побежала прочь. Нога болела жутко. Причем подвернула я ту же самую ногу, на которой красовался порез. Руки ныли.

Было холодно из-за высокой влажности, а ещё из-за того, что я бежала почти раздетой. Как человеку северному, мне было известно, что в таком виде я вообще могла даже не добежать. Я понятия не имела, куда идти, но я бежала со всех ног, до крови закусывая губу, когда я слишком наступала на больную ногу.

Я надеялась, что обоняние дроу не может поспорить с обонянием оборотней, иначе мне был бы полный абзац. В конце концов, не станет же он поднимать весь дворец, чтобы найти одну служанку, которая осмелилась ему перечить? Ему проще будет найти другую. Их-то уж во дворце было пруд пруди.

Я считала в голове секунды, пытаясь сложить их в минуты. Сколько времени даст мне дроу на то, чтобы привести себя в порядок? Максимум десять минут, как мне казалось. За это время мне нужно было добежать до черты домов. Там уже, как мне казалось, я буду в безопасности. Поэтому я бежала, подволакивая ногу, ненавидя снег, зиму, дроу в общем и темных в частности.

Если мой импровизированный секундомер в голове меня не подвел, то до домов я добежала за восемь с половиной минут. Там, в самом первом проулке, я оперлась о стену дома и закусила кулак — было чертовски, отвратительно больно. Просто ужасно больно. Но нужно было идти вперед. Я снова побежала, понятия не имея, в какую сторону мне нужно.

Мне показалось, что где-то вдалеке раздался крик — видимо, обнаружили факт моего побега, и это подстегнуло меня бежать быстрее. Я бежала проулок за проулком, я неслась вперед, не зная куда, пока я не заблудилась окончательно.

Я очутилась на маленькой площади, в центре которой стоял припорошенный снегом памятник. Магазинчики закрывались, люди постепенно собирались домой. Я устало присела на скамейку, стряхнув с неё снег. На меня оборачивались, но старались не глазеть — видимо, решили, что у меня какая-то личная трагедия. Здесь их должно было быть предостаточно.

Пошёл снег. Я сидела и не могла подняться, думая — ещё три минуточки, ещё пять минуточек. Снег ложился мне на колени и не таял. Жутко хотелось спать.

Наконец, я собрала всю оставшуюся волю в кулак и, прихрамывая, побрела прочь. До полуночи оставалось полтора часа.

Я просто брела по темным улицам, встретив на моем пути фонарщика, который почему-то только сейчас начинал зажигать фонари.

Холод уже почти не ощущался. Я хромала по улицам, оставляя за собой неровный след, не зная, куда я иду. Очень хотелось плакать. Время от времени раздавался заунывный вой собак, который нагонял на меня тоску.

Бой часов раздался совсем рядом, заставив меня приглушенно вскрикнуть. Я была напротив большого здания с колоннами, напротив которого тихо поскрипывала виселица. Я уставилась на неё в неверии. Это был первый и последний раз, когда вид этого орудия массового убийства принес мне безграничное счастье. Мэрия! Я была перед мэрией, на месте казни тех светлых, где меня заметил мой Кошмар!

Я знала, где я нахожусь!

Это вселило в меня надежду, и до конца площади я хромала достаточно бодро, а вот дальше мне пришлось немного передохнуть. Я устала, нога уже болела не только когда я наступала на неё, а болела постоянно, нудно, и эта боль разъедала мне мозг, вворачиваясь в него особо жестоким проклятьем.

Из бара вниз по улице ещё раздавался пьяный смех и крики, он будто дышал человеческим теплом и перегаром. Чтобы не проходить мимо, я свернула в переулок, теперь примерно понимая, куда я иду. Хотя, немного вернее было бы сказать «ползу», потому что мои попытки передвижения напоминали именно это.

Снег усиливался — начиналась метель. Я надеялась, что дойду до дома Харольда до того, как снова начнется это непроходимое белое месиво из снега и льда.

Вновь очутиться во дворце по ошибке меня абсолютно не прельщало.

Когда я оказалась в начале уже неплохо знакомой мне улицы, я чуть не разрыдалась. Ветер донес до меня бой часов — полночь. Я попыталась пойти быстрее, но это оказалось выше моих сил.

В магазинчике Харольда горел свет — он не спал. Табличка на двери гласила «закрыто». Я дернула дверь на себя, и вопреки написанному она подалась без малейший усилий. Устало вздохнув, я переступила порог, отряхиваясь от снега, чтобы почти наткнуться глазом на арбалетный болт.

– Девонька, откедова пришлялось?

Вопрос жилого духа я проигнорировала, смотря на Харольда.

– Ещё никто не появлялся? — уточнила я.

Харольд покачал головой. Я кивнула и сбросила халат. На нем остались пятна крови, там, где я прикоснулась к нему ладонями. Я осторожно свернула его пятнами вниз, а полотенце сняла двумя пальцами.

– Ты была во дворце? — прищурился Харольд.

– Угу, — я кивнула, присаживаясь в кресло. — Но дело сейчас не в этом.

Сердце затопило облегчение — я успела. Успела! Он был ещё жив. И я должна была сделать все, что в моих силах, чтобы это убрать это «ещё» из предложения.