– Покажи руки.

Вздрогнув, я посмотрела на него — глаза резко темнели, губы сжались в тонкую линию, мускулы напряглись… Я молча протянула ладони вперед. Сейчас, при свете свечей, они выглядели немного жутковато, хуже, чем было на самом деле. Было похоже, что ранка начинала воспаляться, но кроме этого все было в пределах разумного.

На этот раз меня не спрашивали, просто мягко накрыли мои ладони своими, и я вновь почувствовала это легкое покалывающе—щекочущее ощущение. Оно прошло, но он не снимал свои ладони с моих. Его ладони были теплыми, жесткими, не такими, как у Эридана, руки которого были исключительно руками мага. Впрочем, как пришлось мне напомнить себе, это и был Эридан. Если он не врал, разумеется.

– Что случилось? — глухо спросил он.

И, глядя ему в глаза, я не нашла ничего лучшего, кроме как сказать ему правду:

– Порезалась, — просто ответила я, не желая вдаваться в подробности.

Он резко сжал мои ладони, заставить меня вскрикнуть — скорее от неожиданности, чем от боли. Но моё невольное восклицание заставило его отпустить мои руки и податься назад.

– Значит, вы не убивали всех этих девушек, — пробормотала я, скорее для себя, чем для него.

На этом у него на лице появилась жесткая усмешка, но он промолчал, давая мне договорить.

– Человек, у которого я жила — нумеролог, он высчитал дату своей смерти на второе декабря. И там были те же числа, которые появлялись в день остальных убийств. Я подумала, что мне нужно попытаться что-то узнать. Была метель, и я заблудилась, и попала в парк, и так случайно получилось, что я попала во дворец.

– Случайно получилось? — иронично переспросил он. — Значит, случайно получилось? Просто прогулялась во дворец, почему бы нет.

В этот момент он так остро напомнил мне Эридана, что мне стало почти физически больно. Я посмотрела на него, и мне резко захотелось причинить ему той же монетой. Если я ему действительно нравлюсь — должно сработать.

– Я села у задних ворот и просила милостыню, знаете ли, хотела что—нибудь услышать, — мстительно начала я. — А потом приехал этот дроу, не знаю, какой вы сброд сюда вообще приглашаете, но он велел меня накормить и одеть с целью вечерних развлечений. Я, конечно, разборчивостью связей не отличаюсь, но дроу — перебор даже для меня. Поэтому я попыталась свалить, переодевшись в служанку, но в итоге меня поймала эта старушенция, которая у вас тут шляется, и заставила…

Я осеклась, взглянув на моего… Кем бы он мне ни был, и не смогла продолжить. Он стоял, опершись обеими руками о каминную полку, и прямо на моих глазах дерево с треском сломалось. Он раздраженно отбросил уже ненужную деревяшку в огонь, и отвернулся, запустив руку в волосы.

– Перенесите меня обратно к Харольду, — попросила я.

– Нет, — вдруг последовал резкий ответ.

– Если дело в вашей магии, то я в состоянии дойти сама.

– Нет, — тем же тоном ответил он.

– Утром? — предположила я.

Было слишком много мыслей, которые роились в голове, не давая мне спать. Бессонница, похоже, начинала становиться для меня привычной. Я думала о Харольде — как он, что с ним? Я думала о той женщине — её магия была очень странной. Фиолетовая тьма? Это было что-то новенькое, что-то, о чем я даже не слышала. Ещё я думала об Эридане и о пугающем темном. Было сложно поверить, что всё это время они были одним и тем же человеком. Было вообще трудно принять мысль о том, что человека, которого я знала и любила, не существует. Нет, теперь, когда я думала об этом, мне на уму тут же приходило с десяток странных моментов в поведении Эридана, когда его лицо менялось, он становился резче, злее. Но я не понимала этого, поэтому закрывала на это глаза. Теперь, когда он вдруг исчез, я вдруг четко осознала — я в него влюбилась. Когда это произошло и почему, я не знала, но теперь эта мысль не давала мне покоя.

Да, и в довершение всего прочего я переживала за Рэна. Мне не хватало его показной бравады и решительности, иногда даже раздражающей исключительной твердолобости.

Я погрузилась в мутный полусон ненадолго, но просыпаться оказалось ещё тяжелее, чем заснуть. Я колебалась между сном и реальностью, будто бы балансируя на канате, и каждую секунду рискуя разбиться и упасть.

А потом пришли кошмары. Умом я понимала, что светлые весьма убедительно доказали, что это состояние является вполне естественным, и даже дали ему название — сонный паралич. Вот только в Лимире это называлось по-иному — «иш’эр-на-хаш», что в переводе означало «зов из другого мира». Меня накрывало меня всего один раз за жизнь, но я помнила превосходно каждую жуткую секунду моей отвратительной пытки. Я могла дышать только с большим трудом, как будто бы что-то оперлось мне на грудь со всей силы, и так и остановилось, не желая сдвинуться с места. По всей комнате заплясали мутные тени, которые были отвратительно похожи на тени искореженных людей. Я не могла закрыть глаза, я не могла шевельнуть и пальцем — я вынужденна была смотреть, как они подбираются все ближе, протягивая ко мне свои кривые руки, которые все удлинялись, удлинялись…

На угол кровати присел Лин, и он испугал меня больше всех теней и чудищ, плясавших по стенам. Он выглядел так же, как в последний вечер, когда я его видела, только вниз по виску текла темно—алая кровь. Он улыбнулся жуткой, неестественной улыбкой, от которой меня затошнило.

Он протянул ко мне руку, и я увидела, что на ней были когти, черные, как у высшего демона. Он погладил меня по щеке, царапая кожу когтями, а потом стал наклоняться ко мне, все ближе и ближе, а потом его губы коснулись моих.

Меня выдернуло изо сна рывком, внезапно, и я подскочила с кровати, тяжело дыша и с ужасом оглядываясь по сторонам. Не было ни теней, ни демонов, ни Лина. Свеча в подсвечнике одиноко горела в углу, подрагивая от сквозняка.

Я сходила умыться в ванную и присела в кресло, с отвращением вспоминая свой сон. Нет уж. Не хватало мне ещё Лина вспоминать. Подсознание — вещь отвратительная, но все равно было жутко, до сих пор было страшно и неуютно одной в этой большой, чужой комнате.

Мне остро не хватало Эридана, моего Эридана, и Рэна. Вот только Эридана не существовало, а Рэн был здесь, в досягаемости. Где - непонятно, но разве отсутствие информации когда-нибудь меня останавливало?