– Отведите её на кухню и накормите, — громко приказал он. — Найдите ей одежду.

– Не нужно, милсдарь, что вы, у меня дети без присмотра, они голодные…

– Ваш голод ничем не поможет вашим детям, — безапелляционно заявил дроу и кивнул одному из охранников, и, подхватив под локти, меня потащили внутрь.

Я оглянулась — по кухне сновали кухарки в голубых платьях и белых чепчиках, служанки в строгих коричневых платьях и тоже в чепчиках то появлялись, то исчезали, принося и унося какие-то блюда. По идее, это должны были делать официанты, но ни одного мужчины я на кухне не увидела.

Полная, розовощекая кухарка подала мне плошку с грибной лапшой и ломтем хлеба, но больше со мной не разговаривала. Прежде чем что-то предпринимать, я принялась за еду — есть действительно хотелось зверски. За то время, которое прошло с момента театрального представления в Рэмтоне я, должно быть, уже похудела как минимум на пару-другую килограмм.

Но мне нельзя было здесь задерживаться — насколько я знала, мой кошмар мог прийти за Харольдом хоть после полуночи, ведь будет уже второе декабря. Эта идея, которая только что пришла мне на ум, заставила сердце сжаться в болезненном предчувствии.

Я соскользнула со скамьи, оставив там плащ, чтобы не выделяться, и, оглянувшись, юркнула в первый попавшийся дверной проем. Это оказалась кладовая, которая мне была сейчас абсолютно ни к чему. Осмелившись рискнуть, я выскользнула обратно и по стеночке прошлась, делая вид, что все так и должно быть, до следующей двери. Здесь мне повезло немного больше — это оказалась прачечная, в которой, кроме того, было две двери.

Я схватила первое попавшееся платье и, услышав шаги, мигом вытянулась по струнке смирно за опорной колонной, благодаря все высшие силы за то, что она здесь вообще была.

Кто-то принес чистые и унес грязные вещи, и я порадовалась — как-никак, ходить в чьей-то грязной одежде мне все-таки не очень хотелось. Прислушиваясь, я натянула платье прямо поверх своей одежды, и разочарованно вздохнула — кофта была видна и топорщилась, а ноги в брюках противно торчали из-под подола.

Расставаться со своей одеждой не хотелось, но выхода не было. И если кофту ещё можно было пережить, то вот брюки я с неохотой стащила, аккуратно сложила в темном углу, чтобы они напоминали тебе старую половую тряпочку, и схватила себе чепец с лежавшей рядом кучи глаженых вещей, благо, их пока что ещё не унесли.

Я вгляделась в свое отражение в полированной металлической поверхности и заправила пряди под чепец. Кофта в отражении смотрелась не так уж и отвратительно — я поправила рукава, вытащила наружу воротник, и это даже немного скрасило отвратительное бесформенное платье.

Я схватила ворох свежих полотенец, чтобы создать видимость того, что я что-то делаю. Это сработало.

Когда я вышла, на меня никто не обращал внимания. Дроу на выходе из кухни даже не обернулся в мою сторону. Я почти искренне надеялась, что он караулил не меня.

Опустив голову, смотря под ноги и кидая лишь мимолетные взгляды по сторонам, я целенаправленно шла в неизвестном мне направлении, пытаясь идти туда же, куда сновали все остальные слуги.

Это оказалось металлической крашеной лестницей, которая должна была вести на верхние этажи.

И тут я столкнулась с выбором. Я могла попасть на верхние этажи, или же я могла сбежать к Харольду. Но с чем? Я так ничего и не узнала, только привлекла к себе ненужное внимание одного из гостей.

Я вспомнила разговор тех двух девушек на входе — кажется, они говорили о подписании какого-то договора. Я бросила взгляд на часы — был час дня. К Харольду мне нужно было попасть к полуночи. И я решилась.

Покрепко перехватив полотенца, я уверено начала подниматься по лестнице. Я не боялась, что меня узнает кто-то из слуг. Этого мне опасаться не стоило - новое личико во дворце никогда никого не удивит.

Вот всех остальных мне следовало опасаться. Учитывая, что здесь был дроу, здесь мог быть и посол из Лимира. И… Мой кошмар. И если хоть кто-то из них меня узнает, мне конец. Впрочем, по собственному опыту я знала, что форма слуг действует лучше любой иллюзии. Никто не смотрит на слуг, как и на нищих, господа обычно даже не запоминают их лиц, и не знают, кто работает на них двадцать лет, а кто — всего пару месяцев. У всех них есть эдакий образ стандартного слуги, и любой человек, надевший форму, видится им именно таким. Как ни прискорбно мне это признавать, в Лимире в лицо я знала только свою горничную.

Лестница привела меня в небольшой коридорчик, в конце которого дежурили два военных. Здесь слуги выстраивались в очередь, и каждый показывал, что у него в руках, а затем с легким поклоном совершал, кому он что несет.

Стараясь не выглядеть слишком испуганной, я встала в очередь. Мысли разбегались — кого назвать? Я тут же прокляла себя за глупость — на кой я взяла десять полотенец? Кому они будут нужны вообще, эти полотенца?!

Моя очередь, тем временем, неумолимо приближалась.