– Да.

– Про магазин я пошутила. Завтра у вас собеседование. В редакции детского книжного издательства. Они ищут иллюстратора. Правда, не на постоянной основе, временно. Но для вас ведь это лучше, чем ничего, ведь так? У вас есть, куда записать? Я продиктую, куда завтра нужно подъехать.

В редакции меня встретила невысокая девушка с пышной кудрявой шевелюрой. Она сразу заявила, что они будут переиздавать сказку про Золушку, и попросила показать работы, чтобы оценить мой авторский стиль. Я показала ей портрет хрупкой светловолосой девушки, которую нарисовала из головы. Эта работа больше всех, на мой взгляд, подходила для образа Золушки. Губы редакторши недовольно сморщились.

– Ну, стиля-то у вас никакого нет. Вы просто рисуете людей.

Я не нашлась, что ответить.

– И потом… Какая-то немодная эта ваша Золушка… Неактуальная. Светлые волосы… Это же вообще антитренд. А ее лицо? Ну, вы сами посмотрите на ее лицо! Что оно выражает? Глупость и наивность. Такую раздражающую наивность!

– А может, доброту, доверчивость и чистоту души? Юность? Она же еще совсем юная…

– Вам нужно ее как-то стилизовать… Почему бы вам не нарисовать ей большую голову?

– Большую голову?

– Ну да. Тело маленькое и большая голова.

– Но зачем ей большая голова?

Редакторша в недоумении уставилась на меня.

– Все так делают. Такой художественный прием, понимаете?

– А разве это красиво?

Редакторша снова взглянула на меня и тяжко вздохнула.

– Как с вами сложно. А зачем красиво? Красиво никому не нужно.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.

– Вот что: я вижу, что рисовать вы в принципе умеете. Но если вы хотите работать с нами, вам нужно нарисовать другую Золушку. Новую Золушку. Скажем так, Золушку наших дней – как если бы она жила в это время. Я вам сейчас объясню, какой она должна быть. Во-первых, она будет брюнеткой…

Редакторша много еще чего говорила. Показывала кучу картинок – все из выпущенных ими книжек. Я молча слушала ее и думала о том, что если бы я нарисовала то, что она от меня хочет, «новая Золушка» предстала бы этакой злой, прожженной, многоопытной стервой, с написанным на лице презрением к этому миру и всем людям, которые в нем есть.

– Это будет не Золушка. Это будет…

Я не придумала, как закончить фразу. Редакторша смотрела на меня, словно сочувствуя моей безнадежности.

– А ваша старомодная наивная Золушка, какой вы ее видите, – это просто лохушка. Она не выживет в этом мире. Не выйдет замуж за принца. Современная Золушка должна быть стервой!

Боже, неужели это просочилось и в детскую иллюстрацию… Я ушла из редакции, с твердым убеждением в том, что совсем не гожусь на роль иллюстратора детских книжек.

***

Следующее собеседование было в глянцевом издании, посвященном моде и стилю. Его высокомерной, одетой с иголочки редакторше хватило беглого взгляда, чтобы оценить весь мой «творческий багаж».

– Моделей вы выбираете каких-то странных… В вашем портфолио одни красотки! Это неинтересно. Такая классическая красота сегодня вызывает раздражение. Нам нужно совсем другое. Лицо, которое увидишь и точно больше не забудешь. Подождите-ка!

Она встала и взяла с полки пачку журналов. Раскрыв несколько из них, редакторша выложила их на стол передо мной. С глянцевых страниц на меня смотрели одинаковые лица с одним и тем же выражением высокомерной недоброжелательности, написанном на каждом из них. Я давно заметила, что с мегащитов, со страниц журналов на нас смотрят только такие лица: с гипертрофированными скулами, нарисованными бровями неестественно выгнутой формы и неприятно вывернутыми наружу губами – точные копии той похожей на выдру девицы с мегащита, сюжет про которую я когда-то смотрела. Кто и почему решил, что это красиво?

– И нужно что-то более стилизованное. Не такое прорисованное, как у вас.

– Мне придется рисовать их… вот таких?

Редакторша непонимающе на меня уставилась.

– Да. А что вам не нравится?

– Они мне не нравятся. Я не хочу участвовать в том, что их будет еще больше…

Какое-то время редакторша смотрела на меня.

– У нас модное издание. Наши модели выбраны на основе анализа последних трендов и…

Я вышла из редакции, с твердым убеждением в том, что совсем не гожусь на роль иллюстратора модных журналов. Обратно домой я шла пешком. Мне нужно было пройтись и освежить голову.

«”Красота сегодня вызывает раздражение”. Какой абсурд! Но неужели она права? Неужели сегодня это действительно так?»

Но ведь я и сама давно заметила это – массовую враждебность к тому, что прекрасно. Нет, мне не показалось – я видела это повсюду. В том, что они выбирали, в том, на кого они смотрели, в том, кого они любили или ненавидели, я видела одно – враждебность к Красоте. Упрямое стремление выбрать что-то противоположное ей. Почему?

На перекрестке я остановилась под мегащитом, который своим громким ором привлек мое внимание. Показывали историю очередной девицы с толстыми губами, искусственными волосами, крошечными глазками и гипертрофированными скулами – точь-в-точь такой, каких мне сейчас показывала в журналах та модная редакторша. Я собралась было идти дальше, но зачем-то вернулась. Какое-то время я стояла и смотрела на эту жалкую девицу. Мегащиты и журналы навязывали нам стандарты какой-то странной красоты. Вернее, «красоты». Поддельной, ненастоящей. Эти стандарты живо перенимались, копировались, шли в народ, тем самым множились и распространялись. На улицах в невероятном количестве я встречала такие суррогаты красоты, подобные тому, что видела сейчас на экране. Ежедневно я видела сотни пустых лиц с одним и тем же выражением глупости и превосходства. Сотни одних и тех же капризно надутых губ – другого положения они не знают. Капризно надутые губы и хищнические глаза. А еще мертвые, наращенные волосы, длинными черными змеями ползущие по спинам… Казалось, этих одинаковых девиц где-то штампуют – целыми партиями. Казалось, они вышли на улицы города прямо из-под копирки! Такие и шли мне навстречу – каждый раз, как я выходила в город. Никого, ни одну из них я не выбрала бы своей моделью. Впрочем, местных «красоток» это бы не сильно расстроило. Убежденные в своей исключительной привлекательности, идущие мне навстречу девицы ленивыми движениями смахивали с лица пряди чужих волос и высокомерно смотрели на меня своими крошечными глазками из-под опахала искусственных ресниц.