— Их заразили японцы, — пояснил командир. — Оставить в отряде, значит заразить всех, лечить у нас негде и некому. Вы не воюете ни с нами, ни с японцами, должны принять их. Этим нейтралитет не нарушается. Если вы примете больных японцев, мы не будем считать вас своими врагами.

Оставив больных, отряд ушел…

Утро успокоило Козырева: на границе было тихо, в деревушке Сибуни, просматривавшейся через границу, народ занимался своими делами, к обеду японцы сняли дополнительные посты.

Только вечером снова послышалась перестрелка. На этот раз она началась одновременно в нескольких местах. Капитан Козырев был в это время в Гнилом урочище, где свободные от наряда пограничники заготовляли сено для лошадей. Не ожидая, пока бойцы соберутся, он вскочил на своего коня и, дав шпоры, понесся к заставе. Перепалка скорее удивила его теперь, чем обеспокоила. Во-первых, стреляли недалеко от границы, а не в тылах японцев. Во-вторых, не было слышно взвизга пуль, что бывало только при налете китайских партизан на японские гарнизоны, и, в-третьих, фронт стрельбы для «инцидента» был слишком широк.

Еще издали капитан заметил у ворот погранзаставы дежурного и группу бойцов, наблюдавших в бинокль за пограничными сопками. Не только в жестах, но даже в позах Козырев угадал не настороженность, а простое любопытство.

Дежурный направился навстречу ему.

— Товарищ капитан, объявил заставе тревогу, доложил он, и тут же добавил: — Напрасно, наверное, Ким Хон пришел в Новоселовку, давненько не беспокоил он японцев.

— С постов? — коротко спросил Козырев, спрыгивая с коня и передавая повод подоспевшему коноводу.

— Везде тихо. Стреляют от высоты Офицерской до Угловой — километра три по фронту.

Капитан прошел к себе и доложил о стрельбе в Управление погранвойсками. Дежурный ответил, что на соседних участках происходит то же самое.

Козырев знал, что в последнее время японские войска были отведены в глубь позиционного района, а многие части расквартированы в населенных пунктах, и потому не удивился, когда перестрелка быстро удалилась от границы, а потом и совсем утихла.

— Быстро справились, — заключил Козырев.

— Смотрите! — крикнул дежурный по заставе, указывая на противоположную сопку.

Там на самой вершине медленно пополз вверх красный флажок, метров через четыреста-пятьсот — второй, третий. Цепочка флажков тянулась вдоль границы и терялась вдали.

— Что-то новое, — заметил Козырев, направляясь с пограничным нарядом к Фомкиной сопке.

Где-то в районе Новоселовки взвились одновременно две ракеты, и сейчас же с маленькой сопки, прямо против заставы, в падь, спустилось три человека. Впереди шел низкорослый, коренастый мужчина в гимнастерке и заправленных в сапоги брюках цвета хаки, с ним среднего роста гражданский, несколько позади — третий, с белым флагом и ракетницей. Они шли без оружия, размеренным шагом, торжественно. Через лощину направились не напрямик, а по чуть заметной дороге у подножия сопки в обход болота.

Козырев до боли прижал бинокль к глазам. Что-то знакомое показалось ему в фигуре гражданского. Рассмотреть его лицо мешал козырек низко надвинутой белой фуражки.

Отняв бинокль от глаз, капитан спустился с сопки и направился к пограничному знаку у заросшего бурьяном шлагбаума на границе.

Заметив его, гражданский снял фуражку и приветливо замахал ею.

— Любимов! — сейчас же узнал Козырев и ускорил шаг.

— Здравствуй, капитан! — первым приветствовал Козырева военный, когда они сошлись у пограничного столба.

— Здравствуйте, товарищ! — отдал ему честь Козырев.

— Товарищ Ким Хон, — подсказал Любимов. — А это — народный герой Ван, — указал он на юношу.

— Это из-за тебя такая перепалка?

— Нет! Я попутно…

— Капитан Ко-зы-рев! — вдруг выдохнул юноша, не отрывавший своих по-детски больших и любопытных глаз от начальника заставы. И вдруг быстро и страстно проговорил: — Нам помог Лю-бим! Мы мстили за своих товарищей… Они подорвали японскую дрезину… В ней были японские офицеры…

— Подожди, Ван, — остановил его Ким Хон. — Капитан тебя не поймет, — улыбнулся он, отчего густая сеть морщин на его лице разгладилась, сгоняя печать суровости. — В прошлом месяце мои бойцы подорвали на перегоне Хэндаохецзы-Муданьцзян военную дрезину. В ней было пять японских офицеров и один русский — белогвардеец. За это они взяли сто пятьдесят заложников. Вчера мы нашли их всех мертвыми… Одного нет: нашего товарища. Он не переходил границу?

— Нет, товарищ Ким Хон, — ответил Козырев.