— Как неизвестно? На границе, в тайге, на далекой заставе.

— Неправда, Вячеслав. Вас на границе нет, я спрашивала у Анатолия Рощина.

— Он прав, Зина. Просто служба, — глухо ответил Любимов.

— Я понимаю, что есть какая-то необходимость… Я ни о чем не спрашиваю. Просто… Что же мы так и стоим, идемте куда-нибудь?

— Куда угодно, Зина. Я теперь все равно до утра буду блуждать, — весело отозвался лейтенант. — Да и вечер хорош.

— Давайте погуляем по улицам? — предложила она и взяла Вячеслава под руку. — Хоть бы спросили, как я живу. В моей жизни нет ничего секретного. Разве только то, что я хочу тоже стать военной — поступить в фельдшерскую школу… Ну вот, нашла о чем говорить…

— Говорите, Зина, все говорите! — воскликнул Любимов.

Они бродили по опустевшим улицам, по сонным аллеям парка, по берегу реки. Только нежный румянец зари напомнил им о времени…

— Ой, как мы загулялись! — испуганно воскликнула Зина, взглянув на часы. — Попадет мне от мамы. Вы подтвердите, что я была с вами? Я сегодня познакомлю вас с ней, пускай она вас и ругает, — пошутила она.

— Жаль, что она не сможет меня поругать — с грустью заметил Любимов. — Считай, Зина, что меня уже нет в городе: я уезжаю.

— Как же так? Зачем вы только приезжали? — шепотом спросила Зина. Подняв на него глаза, вдруг тихо спросила: — Ты любишь меня, Вячеслав? Не забудешь?

Любимов нерешительно привлек ее к себе.

— Никогда, родная! — также тихо отозвался он.

* * *

Капитан Рощин не нашел в себе решимости идти к генералу. Прежде чем войти в приемную, он присел в вестибюле, чтобы собраться с мыслями.

— Товарищ Рощин? — услышал он тихий голос.

От неожиданности капитан вздрогнул и поднял голову. Перед ним стоял начальник артиллерии.

— Простите, товарищ генерал, за невнимательность, — виновато извинился Рощин.

— Ничего, ничего. Здравствуйте, — рассеянно пожал ему руку генерал. — Прошу ко мне.

Рощин не узнавал генерала: он привык видеть Николаенко всегда бодрым, а сейчас и в голосе и в движениях начальника артиллерии чувствовалась какая-то перемена.

Генерал долго молчал. Потом, взглянув на Рощина, словно только сейчас заметил его, быстро проговорил:

— Садитесь. Я получил ваш рапорт. Вы проситесь в Действующую армию?

— Да, товарищ генерал, — ответил Рощин.

— Похвально, похвально, — после паузы проговорил Николаенко. — Пускай даже поспешное решение, но похвально. Лучше безразличия или расчетливости. Простите, вам сколько лет?

— Двадцать четыре, товарищ генерал, — доложил Рощин. Его удивляли рассеянность и подавленность начальника артиллерии.

— Ах, да! — воскликнул Николаенко, не слушая. Вот, вот. — Генерал снова замолчал. Он смотрел через окно вдаль и, казалось, забыл о Рощине. Вдруг его лицо старчески сморщилось, плечи опустились, руки безвольно легли на подлокотники кресла. — Э-э, старый лафет, не выдержал, — глухо проговорил Николаенко. — На старости все бывает. Да, да, бывает.

— Простите, товарищ генерал. У вас какое-то горе? — тихо спросил Рощин.

— Да, да, — почти беззвучно ответил Николаенко. Помолчав, он сказал: — Я отказал вам в просьбе. Нужно, товарищ Рощин, служить там, где приказали. — Генерал машинально встал и вышел из кабинета. Рощин с изумлением смотрел ему вслед.

— Езжайте дамой, — бросил вбежавший адъютант. — Николай Константинович расхворался, кажется серьезно.

— Что с ним? — спросил Рощин.

— Извещение сегодня получил. Сын-офицер пал смертью храбрых, на Волге. — Адъютант, схватив фуражку генерала, торопливо вышел.

Когда Рощин добрался до станции, на путях стоял товарно-пассажирский поезд Иркутск-Владивосток. В ресторане было людно: за столиками выстроилась очередь, у буфета собралась шумная толпа. Скользнув взглядом по залу, Рощин заметил в углу полупустой стол. С двух сторон за ним сидели старшина-моряк и какой-то мужчина в полувоенной старой форме. Захватив по дороге кем-то оставленный под стенкой стул, Рощин пробрался в угол.

— Разрешите составить компанию, — проговорил он, присаживаясь к столу.

— Пожалуйста, товарищ капитан, — с готовностью отозвался старшина, мельком взглянув на Рощина.

— Только долго ждать придется, — добавил второй.

Ничего, — ответил Рощин, стараясь прочесть написанное под тусклую копирку меню.

Между столиками изредка проплывали с невозмутимым спокойствием две пожилые официантки: обе полные с подкрашенными губами и подведенными бровями.

— Я, пожалуй, вам помогу, — предложил старшина. — Я уже отстрелялся, жду расчета, а за расчетом они не задерживаются.