— Я думал, что он бежал и пойдет к вам, — тихо выразил вслух свои мысли Ким Хон. — Прошло уже три дня. Он не мог не дать о себе знать, — все так же задумчиво говорил он, — может, где в другом месте перешел вашу границу?

— Я бы об этом знал, товарищ Ким Хон, — возразил Козырев. — Может, укрылся где у товарищей?

— Нет! — твердо возразил Ким Хон. — Сегодня мои люди были в Новоселовке…

— Не пора ли, Ким Хон, отводить отряд? — напомнил Любимов. — К майору Танака может подойти подкрепление.

— На своей земле я не боюсь ходить, — покачал головой Ким Хон. — А отводить отряд уже пора. Подай, Вэн, сигнал.

Юноша поднял ракетницу, в воздух взвилась красная ракета.

— Да… Белогвардеец, который был в дрезине с японцами — шпион, — вспомнил Ким Хон. — Он готовился идти к вам для связи с мадам Тураевой и диверсантом Жадовым.

— Хорошо, хорошо, Ким Хон! Я все доложу, вам пора! — заторопил Любимов.

— Прощай, Лю-бим, до встречи, — крепко пожал Ким Хон руку Любимову и Козыреву.

Козырев и Любимов смотрели вслед, пока партизаны не поднялись на сопку.

6

Семья, с которой подружилась и жила последние дни Вера, встретила Федора Ильича предупредительно. Их воспоминания были скупы и носили деловой характер. Узнав Федора Ильича должно быть по фотографии, женщина сказала спокойно и обыденно:

— Вот и папа!

— Вот и папа! — механически повторила дочь и, взглянув на него, пронзила тишину: — Па-а-па!

Она судорожно плакала у Федора Ильича на руках. Она уже что-то понимала, осмыслила. Бурлов стиснул челюсти. Но скупая мужская слеза непрошенно застлала глаза.

— Ну, ты чего? Чего, Соня? — запоздало и хрипло проговорил он.

— Папе нужно умыться и тоже кушать, — все так же деловито проговорила женщина. — Потом ты поспишь и пойдешь с папой гулять. Правда, Сонюша?

— У-ау-у… — захлебывалась она, затихая и постепенно успокаиваясь.

Обед длился долго. Хозяева расспрашивали Бурлова о дороге, о Дальнем Востоке, о японцах. Изредка он или она делали меткие замечания, из которых Федор Ильич понял, что многое из рассказанного им знакомо.

Потом он гулял с Соней. Мать за все время Соня упомянула раз или два вскользь, без грусти и вопросов. Дома его предупредили, что девочка даже не знает, что в этом городе где-то есть могила ее матери. Она для нее просто отсутствовала и постепенно забывалась.

Дома Федора Ильича не опекали. Только перед вечером, зайдя к ним с дочерью в комнату, мужчина сказал:

— Чтобы не скучать: или со мною на торжественное заседание, или с женщинами в кино.

Под женщинами он подразумевал свою жену и Соню.

Бурлов принял первое. У ворот их ожидала машина. Они выехали за город, переехали по мосту реку и углубились в степь. Где-то слева, за перевалом, вспыхнуло зарево.

— Наш завод! — любовно пояснил мужчина.

В большом и новом зале было много народа, больше мужчин. Многие в полувоенной форме, в рабочих костюмах, с грязными лицами. «По-окопному!» — подумал Федор Ильич.

За трибуной говорил щуплый на вид мужчина в пенсне.

— Переходящее Красное Знамя Центрального Комитета партии и Государственного Комитета Обороны завоевали челябинцы. Нам за колонну танков «Уральский комсомолец» председатель ГКО объявил благодарность. Восемь человек награждены орденами…

— Через шесть дней мы должны выдать партию танков «Амурский колхозник», — говорил оратор. — Они идут на фронт. Танкисты для испытания и приема их уже прибыли, — указал он на сидевшего в президиуме полковника. — К концу месяца необходимо дать колонну танков. Среди них и наш «Сибирский металлург».

По спокойному тону оратора Бурлов понял, что это не призывы, что за его словами стоят до секунд рассчитанный график упорного труда, непоколебимое стремление к победе.

— Кто это говорит? — тихо спросил Бурлов.

— Секретарь комитета, представитель ЦК партии, — шепотом отозвался мужчина.

В перерыве в фойе неожиданно грянул оркестр, молодежь закружилась в танце. Пожилые собирались группами, оживленно и довольно поздравляли награжденных.

— Это тебе орден от Родиона Яковлевича Малиновского за «Московского рабочего»!

Все это поразило Федора Ильича.

То, что Бурлов увидел в этом когда-то маленьком и малозаметном городке, превзошло все его представления о военной Сибири.

— Это первая партия танков? — не выдержав, спросил Бурлов. Он знал, что на его вопрос могут не ответить, что он может показаться наивным, но он знал, что в батарее его спросят.