В вагоне Валя вдруг поймала себя на том, что отыскивает взглядом лейтенанта на каждой остановке. Оказалось, что он тоже сошел на Девятнадцатом километре. Валя увидела его на берегу залива: лейтенант стоял около вышки для прыжков и смотрел на нее, Валю. В конце концов это заметили подруги. Они принялись подшучивать над ней. Валя решила подойти к лейтенанту и сказать: «Не смотрите на меня все время, это неприлично», но не успела: случилось что-то непонятное. Люди стали почему-то торопливо одеваться и бежать к станции. Это по берегу пронеслась страшная весть: началась война с Германией. Валя испуганно посмотрела на лейтенанта. Но он приветливо махнул ей рукой и тоже побежал к поезду.

За два месяца войны Валя, наверное, раз десять приходила к секретарю горкома комсомола с просьбой отправить ее на фронт.

— Вам нужно учиться, — повторял каждый раз секретарь. — Пока указаний нет.

Валя уходила, чтобы через какие-нибудь пять дней появиться снова. И вот она, наконец, надела красноармейскую шинель.

В батарею Валя прибыла с четырьмя девушками, с которыми познакомилась в пути. Было очень трудно. Сперва пришлось лишиться кос, потом — отказаться от привычного белья, потому что от частой стирки оно разлезлось, а на склады казенное женское еще не поступило, потом — от различных, обязательных дома туалетных мелочей.

* * *

Из командирского блиндажа Валя возвращалась в землянку грустная, потому что встреча с Рощиным напомнила ей то памятное, казавшееся таким далеким и радостным, мирное время. «Лейтенант не узнал меня. А почему он должен помнить случайную встречу? Мы же с ним даже не познакомились… Но почему тогда я его узнала? Он все такой же. Хотя нет, другой какой-то», — думала Валя.

— Ну что? — хором спросили девушки, когда она вошла в землянку.

— Политрука не было, на кухню ушел. А лейтенант обещал передать ему нашу просьбу, — невесело ответила Валя.

— Это, наверное, тот, что без штанов по дороге бегал, — засмеялась Клава Огурцова. — Жди — и передадут, и придут и капитаны, и лейтенанты, — со злой усмешкой добавила она. — Они знают, куда ходить. Небось, на кухню побежал…

— Перестаньте, Огурцова! — одернула ее Валя. — Вы забываете, что находитесь в армии.

— Это я хорошо помню, — пробурчала Огурцова.

— Еще раз говорю, перестаньте! — строго приказала Сергеева.

— А тебе что? — вдруг обозлилась та.

— Командир она тебе, — вмешалась в разговор самая старшая по возрасту, которую девушки авали Анастасией Васильевной.

— Давайте лучше обдумаем, что докладывать станем. А то придет человек, а мы будем молчать.

— Сперва нужно посмотреть, что за человек! — звонким голосом заметила Соня Давыдова. — А то ответит, как Зудилин: «Может, вам ванну и туфли на модельном каблуке?..»

— Это верно, — согласилась Валя, — посмотрим, какой человек.

— Кажется, идет, — проговорила Давыдова.

Девушки притихли. Услышав приближающиеся шаги, Сергеева открыла дверь.

— Товарищ старший политрук! Взвод… занимается стиркой, — доложила Валя.

— Здравствуйте, товарищи!

Девушки ответили нестройно, но дружно.

— Давайте знакомиться, — предложил Бурлов. — Я со вчерашнего дня — политрук вашей батареи. Фамилия моя Бурлов. Зовут — Федор Ильич.

— А я вас видела в Сабурове в ДКА, — откликнулась Давыдова.

— Правильно. До этого работал в Сабуровском ДКА… Может отложим беседу до окончания стирки? — предложил он, внимательно оглядывая каждую. Даже непривычная суровость армейской жизни не могла погасить в их глазах девичьего задора и жизнерадостности.

— Нет, нет. Мы сейчас, — раздались голоса. — Садитесь, товарищ старший политрук.

— Ну что, товарищи, трудно? — спросил он и сам ответил: — Даже бывалым солдатам — и то трудно.

— Ничего, привыкнем, — сказала Валя. Знали, на что шли.

— В этом не может быть сомнения, — согласился Бурлов. — Нужно только по мере возможности облегчать, а не усугублять трудности, — добавил он, давая девушкам повод изложить свои горести.

— Вот в том-то и дело! — воскликнуло сразу несколько голосов.

— Знаете что? — предложил Бурлов. — Пусть кто-нибудь из вас расскажет мне, как вы живете. Только без прикрас и преувеличений. Ну хотя бы вы, Сергеева, — обратился он к Вале.

— А откуда вы меня знаете? — удивилась она.

— Единственный сержант-девушка у нас. Да я вас всех знаю, улыбнулся Бурлов. — Только кто из вас — кто, я еще не разобрался; по штатной книге узнал. Есть, например, Соня Давыдова…

— Это я! — выглянула Соня из-за Сергеевой.

Девушки засмеялись.

— Что же рассказывать? Вернее, с чего начинать? — переглянулась Валя с подругами. — Хуже и обиднее всего — насмешки и пренебрежение. Все в один голос: «А-а, да что вы от них хотите? Они — девчата». Командиру взвода доложим что-нибудь, о быте, он сейчас же: «Может быть, вам трюмо подать?» Зачем это? Разве мы не знаем или не понимаем, что зависит от войны, а что… Вон на всех одно корыто, и то Новожилов сбил из досок…