По звукам, доносившимся из лощины, можно было определить, что режут проволоку. Приказав немедленно сообщить об этом по телефону, Рощин вызвал из блиндажа всех бойцов, кроме телефониста.

— За мной! — скомандовал лейтенант и, выпрыгнув из окопа, саженными прыжками понесся вниз по крутому склону сопки. Варов, зажав рукавицей дуло винтовки, кубарем катился рядом. Следом бежали другие бойцы.

Неожиданно они услышали раздававшиеся у подножия сопки громовое «Стой!» Крики японцев и стрельба мгновенно, как по команде, оборвались. Затем последовало требовательное «Руки вверх!», близкий выстрел и рассерженный возглас:

— Так вы, байструки, стрилять?..

— Федорчук! — в один голос выкрикнули разведчики. Подбежав, они заметили в темноте людей и направились к ним. Группа пограничников, среди которых были Ошурин с Новожиловым, вскинув винтовки на руку, охраняли задержанных нарушителей. Тяжело сопя к ним подошел Федорчук. Он тащил по земле двух безжизненно повисших на его руках японцев. Положив их около задержанных, он зло прогудел:

— Кровопивцы нещасни! — и, сложив кукиш, ткнул ближайшему нарушителю под нос. — На тоби русскую землю!

Солдат испуганно отпрянул в сторону. Но повелительный окрик пограничника «Ни с места!» заставил его остановиться. На рукаве у Федорчука даже в темноте было видно расплывшееся пятно, рука безжизненно висела.

— Товарищ Федорчук, вы ранены? — спросил Рощин.

Услышав голос командира батареи, Федорчук резко повернулся к нему.

— Зивка дав, товарищ старший лейтенант. Та воно, мабудь, не здорово, — оправдывался он. — Пальцы шевелятся.

Один из пограничников наложил на руку жгут, сверху ее прикрыл шинелью.

— Що ж я и буду с одним пустым рукавом срамиться? Бачишь, Петя, як воно выхода? — обратился он к Варову. — Цэ воны называють дипломатией.

Обозленный Варов влепил пощечину ближайшему нарушителю.

— Отставить! — громко выкрикнул подоспевший начальник заставы Козырев. — Бить можно только в схватке, чтобы задержать живыми. А эти почему лежат? — наклонился он к японцам, которых притащил Федорчук.

— Цэ я их успокоив… Як вы кажете: в схватке, — доложил Федорчук и поспешно добавил: — Воны ничего, жить будут. Я лэгэнько, шоб не стрилялы.

— А что с рукой?

— Ранение, — ответил за него Рощин.

Козырев подошел к Федорчуку, пожал ему здоровую руку.

Всего задержанных оказалось шестнадцать человек, все они, действительно, были изрядно пьяны. Остальные, побросав оружие, ускользнули.

— Ну даст им завтра перцу господин Танака, — заметил Козырев.

Услышав имя своего начальника, нарушители всполошились. Пограничники засмеялись.

— Как огня боятся этого палача, — добавил Козырев и по-японски скомандовал: — Шагом марш!

На ходу он полушепотом, чтобы не слышали идущие впереди, объяснял Рощину:

— Понимаешь, думаю, что вся эта комедия затеяна не просто. Со среды на четверг должен был переходить границу Золин и еще двое с ним. Хотя он и хитер, но ручаюсь, что в среду они не прошли. А сегодня, как только началось представление, вот чувствую, что это задумано для облегчения перехода. Удвоил наряд. Линейные части шесть постов выставили. Приказал задерживать всех, кто пароль новый не знает. Интересно, что даст допрос этих вояк.

— А потом куда их? — поинтересовался Рощин.

— В Сабурово. А там передадут в Пограничную — японской военной миссии.

— И они обязаны так же поступать? — спросил Рощин.

— По правилам — да, а на деле — держи карман. В соседнем полку в конце ноября трое бойцов понесли ужин на Одинокую и заблудились. Темень, пурга с ног валит. Они блуждали, блуждали, видят: дело плохо, и давай кричать. А зашли метров на четыреста на ту сторону. Там и взяли их. День прошел, два, неделя. Запросил полковник миссию. «Пообморозились все, говорят, спешно отправили в Муданьцзян». А еще через неделю уже другими путями узнали… — Козырев смолк на минуту, — один умер от пыток, второго искололи и, согласно своем порядку не оставлять следов, пристрелили в застенке. Третьего чуть живым отправили в Харбин в какой-то особый отряд, наверное, с усовершенствованными пытками. А посмотрел бы, что они у нас вытворяют. Есть даешь — мисками бросаются: не то подал: пугают — харакири сделаем. Махнешь рукой — дуй, мол, это дело твое. Пошепчет, пошепчет, а не режется. Правда, так больше поступают офицеры и унтеры. Солдаты без них сговорчивей.

Из-за поворота показались трое верховых в белых маскировочных халатах. У двоих поперек седел лежало что-то массивное. Впереди третьего быстрым шагом шел длинный мужчина.

— Наши… подождем, — приглядываясь, проговорил Козырев. Он направился навстречу конникам. Рощин пошел за ним.

— Задержан один нарушитель. Двое убиты в перестрелке, — доложил старший. — Обнаружен вещмешок с консервными банками. Предполагаю, взрывчатка: тяжелый.

— Что-то знакомое, — начальник погранзаставы подошел к задержанному и всмотрелся в его лицо. Потом отошел шага на два и, словно любуясь, окинул того с ног до головы. — Рябоконь? — спросил он.