Шансы на то, что через несколько недель ему достанется третья, смехотворно высоки, но сейчас он выглядит невероятно напряженным. Я не буду давить на него.

Оливия берет меня за руку, и я придвигаюсь ближе, прижимаясь к ней.

— Прости, — бормочу я в ее волосы, прежде чем отстраниться.

— Прости? За что ты извиняешься?

— Ты была напугана, и я была нужна тебе, а я…

— Ни в коем случае. Ни в чем из этого нет твоей вины. — Она резко оборачивается, указывая пальцем на Картера. — И это тоже не твое, так что даже думай о том, чтобы снова пойти по этому пути.

Картер ударяется подбородком о кулак, хмурится и мяукает одними губами.

— Как ты себя чувствуешь? — Я кладу руку ей на живот, слегка поглаживая его.

— С ребенком все в порядке. Мы видели, как он или она вертелся на аппарате УЗИ и… — она поднимает руку, заставляя Картера замолчать, когда он открывает рот. — Это была чертова рука, Картер, не заставляй меня повторять. — Его лицо вытягивается, и я проглатываю смешок. — Пульс был в норме. Все выглядит хорошо.

— А как насчет тебя? Как чувствует себя мама?

— Я в порядке, — отвечает она, но ее слова мягкие, осторожные. — Все это было просто страшно.

— Доктор сказал, что у нее пережила сильный стресс, — ворчит Картер. — Наверное, дети в школе, а потом это…

Да, наверное, дети в школе…

— У меня развилась гестационная гипертензия, при которой у тебя повышено кровяное давление, — поясняет Оливия. — Все в порядке, но нам нужно будет провести некоторое наблюдение. Это может привести к более серьезным последствиям, таким как преэклампсия.

Я никогда не видела, чтобы Картер выглядел более напуганным, чем сейчас, когда он подносит руку жены ко рту, оставляя поцелуй на костяшках ее пальцев, а другой рукой медленно проводит по ее животу.

— Я позабочусь о тебе, — обещает он. — Ванны и растирания ног, и все блюда будут доставляться прямо тебе в рот, и я буду носить тебя вниз по лестнице и…

— И я не думаю, что мне будет позволено что-либо делать для себя, пока этот ребенок не решит выйти.

Я тихо смеюсь.

— Я помогу со всем, что тебе нужно.

Оливия благодарно улыбается.

— Спасибо, Дженни.

— Я пытался выяснить, есть ли способ скрыть это от Гаррета, — начинает Картер, — но я почти уверен, что Кара уже открыла свой длинный рот.

Я хмурюсь.

— Почему ты хочешь скрыть это от него?

— Потому что я знаю, какой он. Он ничего не скажет, но у него в голове появится идея, что когда-то давно это могло быть из-за того, что его отец облажался. Он будет задаваться вопросом, не напоминает ли это нам об отце, а затем убедит себя, что он значит для нас меньше, потому что любит кого-то, кто воспользовался тем же, что убило нашего отца, что подверг всех нас сегодня опасности.

— У Гаррета большое сердце, — мягко говорит Оливия, бросая взгляд в мою сторону. — Я не удивлена, что он берет на себя вину других. Но мы позаботимся о том, чтобы он знал, как он важен для нас.

Я не хочу, чтобы он сомневался, как он сделал, когда у его отца чуть не случился рецидив. Я не хочу, чтобы он брал на себя ответственность за чужие решения. Я хочу показать ему, как он любим не только мной, но и всеми.

— Мне лучше вернуться в свою комнату, пока мама не вернулась после поисков торгового автомата. Я проведаю тебя завтра. — Я встаю, и Картер берет меня под руку, ведя в коридор.

— Как дела? Ты молодец, правда? Ты в порядке? — Его яркие зеленые глаза скользят между моими, в них тяжелое и темное беспокойство, как будто это единственное, что он способен чувствовать прямо сейчас.

Так как же мне сказать ему, что ответ «нет»? Что, хотя я физически в порядке, я чувствую себя так, словно хожу по натянутому канату, готовая сорваться? Что в тот момент, когда он столкнулся с теми тремя пьяными мужчинами, когда они вместе упали на землю, когда Оливия закричала и мне показалось, что у меня разрываются легкие, я искренне подумал, что он умрет?

Я понимаю; это радикально. Но так устроена жизнь после того, как ты потерял кого-то в результате трагедии. Как бы хорошо ни складывались дела, ты постоянно ждешь, что упадет вторая туфелька, что произойдет что-то ужасное, что изменит твою жизнь, что твое счастье вырвут из твоих рук, как бы крепко ты за него ни цеплялся.

Но у Картера нет времени беспокоиться обо мне. Я не могу взваливать это на него.

Поэтому я натягиваю улыбку и заверяю его.

— Я чувствую себя прекрасно, Картер.