— Прости, Гаррет. Это звучит так сложно. Жаль, что я не могу обнять тебя.

— Так оно и есть. В конце концов, это было к лучшему. Это был толчок, в котором он нуждался, чтобы обратиться за помощью, и он получил ее. Он вложил в это все силы и с тех пор не притрагивался к алкоголю. Я горжусь им.

— Ты хороший сын.

— Когда ты сказала мне, что не пьешь, мне понадобилось какое-то время смириться с этим. Может, я принял неправильное решение, начав пить после всего того, через что прошел мой отец, после всего, через что он заставил пройти меня и маму. Должен ли я был избегать алкоголя? — Я пожимаю плечами. — Возможно. Вероятно. Но, наверное, я не хотел позволять его ошибкам прошлого управлять моей жизнью.

Я буквально вижу, как крутятся колесики в голове Дженни, когда она обдумывает мои слова.

— Думаешь, решив не пить, я позволяю смерти моего отца управлять моей жизнью?

— Я вовсе так не думаю, Дженни. Думаю, ты видела, какое разрушительное воздействие алкоголь может оказать на семью, и решила, что не хочешь иметь с этим ничего общего. Мы справляемся с этим по-разному, и никто из нас не ошибается.

— Я рада, что ты не позволяешь прошлому твоего отца влиять на тебя.

— Иногда мне кажется, что позволяю. Не сильно, но слегка. Когда он выпивал, он говорил много такого, чего не имел в виду, а может, и имел. Тем не менее, он говорил много обидного, так что в конце концов я понял, что безопаснее держать рот на замке. Если я буду молчать, у меня будет меньше шансов услышать его слова. Иногда мне все еще трудно высказываться, будто я беспокоюсь, что кому-то может не понравиться то, что я хочу сказать.

Чувство вины скривило губы Дженни.

— Мне жаль, что я заставила тебя почувствовать, что ты не мог говорить со мной свободно раньше.

Я мотаю головой, тихо посмеиваясь.

— Я ценю извинения, но в них нет необходимости. Конечно, ты меня запугивала, и из-за этого мне было трудно разговаривать с тобой. Но это потому, что ты была чертовски сексуальна, говорила то, что думала, и я хотел тебя, но знал, что никогда не смогу заполучить. Был велик шанс, что все, что я скажу, выведет из себя, либо тебя, либо твоего брата.

Она расплывается в улыбке, у нее появляются ямочки на щеках. Она очаровательна.

— Я бы никогда не стала динамить твой член. Я люблю твой член.

— Ты бы полюбила его еще больше, если бы пустила в свой Диснейленд.

Дженни смеется, но слегка напряженно, знак, что она немного закрывается. Она опускает взгляд, и мы замолкаем. Не знаю, когда, черт возьми, я научусь держать рот на замке, и начну сначала думать, и лишь потом говорить. Иронично, учитывая наш только что состоявшийся разговор. Но теперь, когда я лучше узнал Дженни, я чувствую себя свободным в своих мыслях. Я не чувствую, что мне нужно так уж сильно скрывать их от нее, потому что знаю, что она ценит мою честность.

В моих словах не было умысла, но возможно для Дженни это прозвучало иначе.

— Эй, прости. Я не пытаюсь подтолкнуть тебя к сексу со мной, хотя я понимаю, что это звучит именно таким образом. Я уважаю твое решение и больше не буду поднимать эту тему.

Дженни кивает, рисуя какой-то узор на своем покрывале.

— Но ты можешь поговорить со мной. Знай это.

Она поднимает голову, ее голубые глаза внимательны.

— Поговорить с тобой о чем?

— О том, что произошло.

Ее взгляд затуманивается и темнеет.

— Картер тебе рассказал?

— Нет, Дженни. Картер мне ничего не рассказывал.

Жаль, что я не рядом, чтобы поговорить с ней об этом лично. Ее первый инстинкт — убежать, а мой — обнять. Все, что я хочу сделать, это заключить ее в свои объятия и пообещать ей, что у всего случившегося есть другая сторона, финал, в котором она сможет пережить это и перестать позволять этому так влиять на ее жизнь.

— Ты замыкаешься каждый раз, когда мы заговариваем о старшей школе, бывших или сексе. Вот откуда я знаю. И я хочу, чтобы ты знала, что, если ты когда-нибудь захочешь поделиться этим, я сохраню это в тайне. — Я защищу тебя.

Она теребит свое одеяло, облизывает губы.

— Как ты думаешь, мы были бы друзьями без Картера? Подсел бы ты ко мне в кафе?

— Думаю, нас связывает нечто большее, чем твой брат. С ним или без него, я бы без колебаний впустил тебя в свою жизнь и держал там.

Есть что-то такое душераздирающее в искре жизни, которую эти простые слова зажигают в ее глазах, в том, как она сдерживает дрожащую улыбку, которая хочет вырваться на свободу, будто она никогда не чувствовала себя такой желанной и не знает, что делать с этим чувством. От этого мне хочется посвятить остаток своей жизни тому, чтобы она больше никогда не забыла это чувство.

— Я бы хотела рассказать тебе однажды, но я не готова. — Глаза Дженни ищут мои, умоляя подождать. — Это нормально?

— Когда ты будешь готова, Дженни, я буду рядом.

Благодарность, сияющая в ее улыбке, сбивает меня с толку. Похоже, все, что ей было нужно все это время, — это чтобы кто-нибудь дал ей шанс подружиться, построить значимые отношения, дать время, чтобы она почувствовала себя непринужденно, открылась и стала самой собой. Я счастлив и для меня большая честь оказаться этим человеком, но мне грустно, что она провела годы без этого. Я хочу, чтобы она чувствовала себя в безопасности, оставаясь со мной самой собой.