Ее слова проникают в мой мозг, устраиваются в углу, собираясь паутину. Я вспоминаю их снова и снова, даже два дня спустя, когда лежу без сна в постели, когда встает солнце, и сумасшедший убийца решает постучать в мою дверь.

Серьезно, какого хрена? Мои босые ноги шлепают по полу, когда я несусь по коридору, не заботясь о крысином гнезде на голове, которое большинство людей называет волосами.

— В каком мире социально приемлемо стучать в чью-то дверь в… Гаррет.

Он улыбается мне, стоя в дверях, его золотистые волосы выбиваются из-под зеленой шапки, припорошенной снегом точно так же, как его пальто и спортивная сумка, что висит на его плече.

— У меня есть для тебя еще один рождественский подарок. — Он переступает порог, его присутствие ошеломляет, отчего мои чувства бурлят. Когда он протягивает мне руку, мое сердце будто подпрыгивает к горлу.

— Что ты делаешь? — Шепчу я.

— Давай, Дженни. Возьми меня за руку.

Я соглашаюсь, осторожно вкладывая свою руку в его. На улице прохладно, но его прикосновения все равно заставляют мою кожу покалывать от жара, желания.

И пока мы стоим там, уставившись друг на друга, медленно пожимая друг другу руки, я никогда еще не была так смущена.

Он высвобождает руку и протягивает ее между нами вниз ладонью.

В моей памяти всплывают сотни счастливых утр, лукавая усмешка моего отца, обычное рукопожатие, которое превратилось в одно из наших любимых развлечений, нечто особенное только для нас двоих.

— Давай, — снова шепчет Гаррет, и моя грудь вздымается, когда он улыбается, терпеливо ожидая, когда я положу свою руку поверх его.

Я, наконец, хлопаю своей ладонью поверх его ладони. Его лицо расплывается в ухмылке, и слезы покалывают мне глаза, когда взрыв смеха вырывается из моего горла. Мы вдвоем стоим в дверях, хлопаем по рукам, толкаемся бедрами, меняемся местами и заканчиваем тем же, с чего начали: простым рукопожатием.

Он раскрывает объятия, и я кидаюсь в них, пряча лицо у него на груди, вдыхаю его аромат. Он все тот же, насыщенного красного дерева, чистый и цитрусовый, но сырость от снега, из которого он только что выбрался, делает его немного иным. Землистым и свежим, как дождь и сосновые иголки.

Я впитываю все это, потому что, по правде говоря, чувствую себя собой немного больше, когда я с этим мужчиной. Он видит сквозь всю мою браваду, видит и смелость, и спокойствие, нежность, что кипит под яростью, и вместо того, чтобы отвернуться, он берет меня за руку и идет со мной.

Когда мы прижимаемся к друг другу, прошептывая одни и те же слова, внутри меня разливается тепло.

— Я скучал по тебе.

— Я скучала по тебе.

ГЛАВА 20

— Я снова выигрываю. — Дженни собирает свои каштановые локоны и закрепляет их бархатной резинкой цвета шампань. — Как себя чувствуешь? Уставшим? Злым? Будто тебе отрезали яйца? — Она играет бровями, на ее лице дерзкая улыбка. — Хочешь, я буду обнимать тебя и гладить спину, пока ты плачешь, здоровяк?

— Заткнись. — Я толкаю ее на диван и выключаю дурацкую танцевальную видеоигру — Ты жульничала.

— Убеждай себя в чем хочешь, если это поможет тебе спать спокойно.

Знаете, что не даст мне спать спокойно? Образ Дженни, танцующей в моей гостиной в одних кружевных красных трусиках и моей футболке. Нет, этот образ определенно не даст мне уснуть сегодня вечером.

Мы поедем на новогоднюю вечеринку вместе— идея Картера; не могу дождаться, когда он об этом пожалеет, — и Дженни пришла пораньше, чтобы потусоваться со мной. Она появилась у моей двери в этом мерцающем темно-синем платье, тесно облегающим ее попку, и быстро сбросила его, чтобы мы смогли побаттлиться в танцах. Танцевальные баттлы были отложены из-за других видов боев, ведь я случайно прижал ее к стене, придерживая за горло, пока доводил ее до оргазма своими пальцами. Пришлось ухватиться за горло, ведь на ней уже был макияж, и она не хотела его портить.

А я так хотел испортить его.

— Что ты делаешь? — Спрашивает Дженни, когда я открываю пакет.

— Заедаю свои чувства, — бормочу я, отправляя в рот горсть огненно-острых луковых колечек. Они хрустящие и пряные, источают аромат, вроде Дженни. Сочетают в себе все, что мне нужно в закусках.

— Фу, сегодня вечером целуйся сам с собой.

— Не-а. — Еще горсть. — Собираюсь спфвятатся ф шквфафу и зафунуть язык тебфе ф рот.

— Сегодня вечером ты не приблизишься ко мне.

Я сглатываю, погрозив ей своими красными от луковых колец пальцами.