— Он, кажется, не в восторге. — Говорю я невозмутимо.

Она фыркает.

— Он никогда не смотрит на девушек, с которыми спит. Он холодный. Отстраненный. — Она бросает на меня косой взгляд. — Кроме тебя. Честно говоря, то, как он смотрит на тебя, горячо и сексуально.

— Как ты думаешь, что думают люди, когда он смотрит на меня?

Я знаю, что это неправда, но я хочу знать, что она думает, потому что, если она так думает, возможно, так думают и другие. Такие люди, как Джен и Николь.

Я нахожу взглядом Кая, и он снова смотрит на меня. Тайлер и Крис находятся на другой стороне спортзала. Кай ждет позади инструктора, который дает урок младшим детям. Он как будто пытается понять, говорим ли мы о нем, но я знаю, что мы слишком далеко, и это невозможно с того места, где мы сидим, со всем этим шумом из спортзала.

— Как будто ты уже принадлежала ему до того, как пришла сюда, и если кто-то тронет тебя, он убьет их, разделается примерно так, как с той боксерской грушей.

Криво улыбнувшись ей, я понимаю, что то, что она только что сказала, невозможно:

— Сумасшествие, потому что мы обе знаем, что он не представляет угрозы. Только он думает, что я представляю угрозу для Тайлера.

Она машет рукой так, что я понимаю, что она считает это чушью.

— Я не думаю, что ты представляешь угрозу для Тайлера. Я думаю наоборот. Я думаю, что ты как раз то, что нужно Тайлеру в его жизни — сестра.

Хотелось бы, чтобы что говорит Эбби было правдой. Такой девушке, как я, нелегко.

Инструктор подходит к Каю и говорит ему что-то, заставляя его сделать шаг вперед. Он инструктирует детей по положению, и я не могу не заметить, как его спинные мышцы пульсируют при каждом движении. Когда один из мальчиков теряет равновесие, он подходит и инструктирует его, как расположить свое тело. Некоторые другие дети начинают смеяться.

Удивительно, но Кай говорит им остановиться и встать на колени, указывая на то, что издевательства над кем-то другим недопустимы.

Он не против не издеваться в определенных обстоятельствах, но только не в моем случае, тогда… интересно. Это та сторона Кая, которую я помню, когда мы были детьми. Сторона, которая никогда не позволит другому ребенку издеваться над кем-то другим. Сторона, которая мягкая, когда он что-то объясняет, чтобы убедиться, что все всё правильно поняли. Он говорит тем, кто стоит на коленях, извиниться. Мальчики встают и подходят к ребенку, над которым они смеялись.

Они извиняются, потом пожимают руки, и все возвращается к норме. Кай встает перед группой детей в той же позе и начинает наносить удары тенью на каждый счет. Каждый ребенок следует синхронно с каждым ударом, показывая им, как защищаться. Он не показывает им, как нанести кому-то вред. Я улавливаю несколько слов, когда он объясняет движения, и он всегда использует слово «защищать». Он показывает им, что защищать себя кулаком — это последнее средство, и что вы не должны смеяться над другими, которые учатся чему-то важному.

Когда Кай заканчивает с группой ребят, он поворачивается к Крису и Тайлеру, когда они подходят.

— Давай, — говорит Крис, указывая на Эбби.

Она встает и улыбается, а затем Тайлер делает то же самое, указывая на меня пальцем.

— Ты тоже.

Я хмурю брови, сбитая с толку тем, почему он хочет, чтобы я подошла к ним. Когда мы с Эбби оказываемся лицом к лицу, подходит Кай.

— Иди сюда. — Говорит Кай, подталкивая голову к боксерским грушам, висящим сбоку.

Я колеблюсь и смотрю на Эбби, но уже вижу, как она уходит, увлекая Тайлера и Криса в другую сторону к зеркалам и оставляя меня наедине с Каем. Черт.

Когда я оборачиваюсь, Кай ждет меня у черной боксерской груши.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, так что перестань бояться. — Говорит он. Я подхожу и встаю перед грушей лицом к нему, а он заходит мне за спину и шепчет: — Пока. Но этот урок не обо мне и тебе. Этот урок о том, как кто-то другой причиняет тебе боль, загоняет тебя в угол у стены или в туалете.

Мое сердце начинает колотиться в груди. Он слушал. Он помнит, что я сказала в туалете на вечеринке. Я поворачиваю голову, и мои ноздри раздуваются от запаха его пота, смешанного с его одеколоном. Он не пахнет плохо, мне все в нем приятно. Я чувствую тепло его кожи и представляю, каково это, когда между нами ничего нет.

Он тянет меня за капюшон и говорит:

— Прежде чем мы начнем, я думаю, будет лучше, если ты снимешь толстовку.

Я замираю на долю секунды и качаю головой. Я не могу снять толстовку, не потому, что у меня нет футболки, которая скрывает то, что я не хочу, чтобы видели другие, а потому, что это обнажит буквы, которые я не хочу, чтобы он видел, отпечатанные на моей коже между татуировками в виде ромашек. У меня сегодня нет пластыря, чтобы их заклеить. Тайлер никогда не говорил, что собирается взять меня в спортзал.