– Это моя, – отозвался Хендрих, стоя чуть позади и давая осмотреться: – Спальня вон там, – он махнул рукой в сторону двери по правую сторону от Ивы, – располагайся. Я нескоро вернусь с работы. На кухне найдешь все, что нужно.

Ива немного помолчала, осматривая обстановку, которая заметно отличалась от ее собственной квартиры хотя бы тем, что вместо линолеума, лежал паркет, а мебель была новой.

– Я смотрю, контора не поскупилась… – хмыкнула она и, обернувшись на Хендриха, добавила: – Ты был уже на допросе Венглера?

В ответ он лишь застонал и закатил глаза:

– Ива, ты сегодня умерла и воскресла, и спрашиваешь про какого-то психопата? Нет, я не был еще у Венглера, с ним я поговорю позже, но не сегодня. Никуда не денется теперь этот Венглер.

Ива лишь покачала головой, на что Хендрих подошел к ней и обхватил ее голову своими руками, заглянув в глаза, доверительно произнес:

– Ива, на сегодня с тебя хватит. Ты и так много сделала. Я боялся, Ива… Я боялся, что ты никогда не вернешься в тело. Мейер права: ты могла бы навсегда остаться просто энергией и что бы я тогда делал?

Ива немного виновато улыбнулась ему и мягко обвила его шею руками, прижимаясь к нему и утыкаясь носом в теплую шею. Хендрих крепко сжал ее в объятьях и поцеловал в висок.

– Тебе надо отдохнуть, лисичка. Очень хорошо выспаться, я почему-то уверен, что обряд этот для тебя не пройдет бесследно, я о нем слышал, но никогда не видел. Ты сделала, что было нужно и, смотри-ка, действительно к исходу дня добыла нам Венглера, – он улыбнулся, слегка качнув головой в сторону темного окна.

Часы на стене исправно показывали начало седьмого. Ива лишь слабо улыбнулась и прошептала:

– Спасибо.

–За что? – сначала не понял Хендрих, а затем, будто бы догадавшись, произнес: – Я не знаю, откуда у тебя взялось, что я невыносимый деспот, может, когда-то я, вправду, перегнул палку и оставил такое впечатление, но я, Ива, на твоей стороне. Был и всегда буду.

Ива лишь покивала, высвобождаясь из его объятий и по-хозяйски отправилась на поиски кухни и чего-нибудь съестного: травы Элис следовало пить после еды, а у нее с самого утра в желудке не было ничего, кроме пирожка из булочной Гонсале. Удивительно, но наставница из Академии описывала последствия Обряда Отторжения как что-то невыносимое, когда как Ива не ощущала ничего, кроме голода.

«Думаю, я еще обязательно встречусь с последствиями моего сегодняшнего… Действа, – подумалось ей, когда она поставила разогреваться курицу в микроволновку: – Не зря же это считается одним из опаснейших ритуалов, он еще меня догонит».

Ужинала Ива в полном одиночестве, потому как Хендрих уже успел уйти обратно на работу. Спать ей не хотелось, даже не смотря на плотный ужин, а потому Ива решила получше осмотреть временное жилище Хендриха. О том, что контора явно для него расстаралась говорило буквально все: под ногами не скрипел блестящий на свету паркет, обивка небольшого дивана, стоящего лицом к окну, тоже говорила о том, что на нем еще никто не сидел. У дивана был постелен небольшой коврик темно-коричневого цвета с длинным глубоким ворсом, справа высился узкий книжный шкаф из светлой породы дерева, но на его полках не стояло ничего, кроме книжки по автомеханике. Журнальный столик напротив венчала скульптура бонсай, а рядом лежали пара журналов про телепорты и что-то из желтых газетенок про звезд.

– Вау, у него есть джакузи, – прокомментировала Ива, заглянув в ванную комнату и рассматривая чистый белый кафель и новую сантехнику: – Даже с массажем встроенным, – хмыкнула она, разглядывая джакузи: – Интересно, часто ли им вообще кто-то пользовался?

Она плавно перенеслась в коридор, где был раздвижной шкаф-купе без одежды. Но с миллионом вешалок и шкафом для обуви. Невольно она даже сравнила свою крохотную квартирку-студию с этим место и грустно улыбнулась: она не питала иллюзий о том, что Хендриху, ставшему лицом начальствующим, выделят лачугу у порта, но и подобные удобства она тоже не ожидала увидеть.

– Да уж, такую бы красотку я хотела себе на кухню, – любовно отозвалась Ива, кончиками пальцев поглаживая блестящую металлическую поверхность рожковой кофемашины, на которую она могла только облизываться: уж слишком кусался ее ценник. Да и вся кухня была словно бы с картинки.

– Ну, тут у меня не было никаких сомнений, – хмыкнула она, расстилая двуспальную кровать: – Его светлейшество изволит спать только на лучшем.

На этих словах она хихикнула, забираясь под одеяло и сворачиваясь в комочек. Здесь, в отличии от ее квартиры, было совсем тихо: даже шагов соседей сверху не слышно, а с балкона совсем не тянуло холодным воздухом с улицы. Проснулась Ива от того, что у нее затекла правая рука и от того, что стало жарко: она попыталась перевернуться на спину, но уткнулась лишь в теплого Хендриха, который всем телом навалился на нее, сгребая под себя в охапку. Аккуратно выбравшись из его объятий, она перевернулась на правый бок и уткнулась лбом в его руку, снова засыпая. Утро же выдалось ранним: на часах еще не было и восьми, как глаза Ивы широко распахнулись, а во всем теле ощущалась ломота и боль: последствия Обряда Отторжения все-таки ее настигли. Ива едва сдержалась, чтобы не застонать, потому как казалось будто бы все ее тело – один большой синяк.

– Ух, началось… – только и смогла выдохнуть она, с трудом поднимаясь с кровати и следуя в ванну, по пути наблюдая за тем, как Хендрих наколдовал на кухне оладьи и сейчас колдует над кофемашиной.

– Мне тоже кофе без сахара… – произнесла она негромко и добавила: – Доброе утро.

– Конечно, лисенок, – улыбнулся он, – и тебе тоже с добрым утром.

– Твой кофе, – он поставил перед Ивой чашку американо, на которой еще были остатки от крема и подвинул поближе оладьи, усаживаясь напротив.