Когда она подбежала к воде, лошадь все еще билась на поверхности, ее огромное тело едва помещалось в небольшом квадратном отверстии и, погружаясь все ниже, крутыми плечами она прижимала тонущего человека ко льду. Всадник одной рукой грубо держался за ее гриву, а другую опустил в воду, пытаясь, очевидно, высвободить застрявшую ногу. Карланта на мгновение застыла рядом с ним, испуганно глядя в ожесточенные глаза человека, борющегося за жизнь. Кэларьян любил приговаривать, когда что-то не ладилось: «врагу не пожелаешь», — но сейчас она по-настоящему поняла смысл этих слов. Ледяная вода причиняет боль, железо тянет вниз, — выбраться из такого положения уже невозможно.

Лошадь сделала отчаянный рывок и приподнялась над водой, но в следующий момент соскользнула и ударила обхватившего ее за шею седока о твердый лед. Руки наемника разжались, он ушел под воду вместе с лошадиной головой, но тут же вынырнул, хватая ртом воздух и царапая лед железными перчатками — пальцы его уже не гнулись, задеревенев на морозе. Не до конца сознавая, что делает, Карланта вдруг протянула ему руку, не в силах наблюдать за смертью. Лицо, которое она не могла рассмотреть, оказалось мужественным и даже красивым. Борьба за жизнь оставила на нем след ярости, никак не связанной с ней или Кэларьяном, он бился, как раненный зверь; только зверей Карланта добивала, а человека нужно было спасти. Наемник поднял руку в ответ, но подоспевший Кэларьян сгреб Карланту в охапку, как будто этот полумертвый человек мог выскочить из воды и задушить их. В руках старик держал наизготовку тяжелый тормоз с нарты. Карланта, опешив, не вырывалась, но не могла отвести взгляд от незнакомца. Когда рядом встал Кэларьян, он схватил того за сапог и потянул. Старик чуть не упал, но с легкостью вырвался из ослабевшей хватки. Даже спасая свою жизнь, незнакомец пытался забрать чужую! Карланта слепо шарила за спиной, пытаясь взять у Кэларьяна палку, но тот отстранился и сам ударил наемника по цеплявшейся за лед руке, и толкнул в грудь, чтобы сбросить с края проруби. Черная вода сомкнулась над его головой, и тишина вновь окутала реку.

Карланта не сразу поняла, что дедушка твердит ей что-то и трясет за плечо. Когда она наконец отвела взгляд от воды, то услышала его голос.

— Спасены! Спасены! Девочка, что с тобой, что делала?!

— Я… Я просто… — Она запнулась, не зная, что сказать.

— Он убил бы нас обоих!

— Я видела… Да. Я видела это, — сказала она тверже, немного приходя в себя. — Он хотел утащить тебя за собой под лед. Сумасшедший!

— Нет. Надежный мастер своего дела, — поправил Кэларьян и, глядя на воду, поверхность которой еще вспухала от редких пузырей, разом поник. С отвращением обнаружив, что все еще держит палку, он бросил ее и медленно поплелся к нарте. Карланта несколько мгновений осмысливала сказанное, потом дрожащей рукой подняла тормоз и пошла следом. Это был рабочий инструмент, и она не могла оставить его даже после… убийства? Мурашки пробежали по коже, и она ускорилась, делая неровные шаги на ослабевших ногах.

— Дело этого мастера… убивать? — спросила она, чтобы как-то заполнить тишину, в которой ей все еще чудились крики лошади и плеск воды.

— Да. Но ты, — старик обернулся, — смогла остановить его. Это очень смелый поступок. — Кэларьян сделал паузу и погрустнел еще больше. — Он многое изменит в твоей жизни.

Карланта ответила ему лишь пространным взглядом. Она еще не подозревала, как часто будет видеть во сне тонущего человека и бьющую копытами лошадь, и сейчас чувствовала какое-то животное торжество, как будто сама была зверем и впервые обороняла свою стаю от хищника.

Кэларьян по-другому истолковал ее вид и застонал, схватившись за голову:

— Боже, прости! Я втянул тебя в неприятности! И подверг опасности всю деревню! Это не должно повториться…

— Да как такое может повториться? — неестественно усмехнулась Карланта, не совсем владея чувствами. Слова повисли в воздухе и остались без ответа, в этот момент они подошли к взволнованным собакам, и она помогла Кэларьяну устроиться на расшатанном сидении.

— Хаш! — она подтолкнула нарту и встала на полозья. Огромный выброс сил, обостренное восприятие, — все постепенно покидало ее, оставляя легкую дрожь в ногах, но на место быстрых, не терпящих раздумий решений не приходило никакое объяснение случившегося.

— Я ничего не понимаю, — проговорила Карланта, когда упряжка уже неслась обратно к поселку. — Зачем он приехал? Кому ты мог сделать что-то плохое, дедушка?

— Мои знания не дают покоя многим людям, — уклончиво ответил тот, вглядываясь в силуэты домов с неприкрытым волнением. — Одни хотят их обрести, другие — уничтожить. И те, и другие способны на все. Кто это был, я не знаю… Но, девочка, ты все сделала правильно! — воскликнул он вдруг, пытаясь обернуться за спину. Карланта кивнула ему, успокаивая. Конечно, она все сделала правильно, им грозила верная смерть, а теперь они были в безопасности. Но внутри она чувствовала себя растерянной и обескураженной, как рыба, выброшенная на лед. Кэларьян еще что-то говорил, но его слабый голос уносил ветер, а все внимание занимал осмотр окрестностей. Однако, было похоже, что всадник приехал один и постепенно Карланта погрузилась в отупелое состояние, вновь и вновь прокручивая в голове случившиеся события. Ветер усиливался и, занятая мыслями, она не услышала последние слова старика, когда они въезжали в деревню. «Я должен позаботиться о том, чтобы подобное не повторилось… Я должен уехать…».

Холодное февральское утро застало Симель у окна в королевской спальне. Солнце еще не взошло, и в тусклом свете комната казалась лишенной красок. Король разбирал при свечах письма — капитаны гарнизонов докладывали о готовности снабжать отряды, назначенные для отправки в Берению. Доклады эмиссара не приходили уже целую неделю, и теперь принца Сейтера не поддерживал только ленивый.

Когда Вилиам взял новый лист, из пачки выскользнул маленький обрывок пергамента. Симель наклонилась, чтобы поднять его, и узнала записку от Адемара.

— Его высочество все еще в Гудаме?

— Надеюсь, что да, — не глядя ответил Вилиам. — Он напишет, когда будет покидать монастырь.

— Вы поступили благородно, отказав ему в возвращении.

— Пусть пробудет там, сколько потребуется, хотя я в свои сорок не продержался бы в такой глуши и дня. Только если бы могила моей дорогой Ривианы была там… — Вилиам водил глазами по строчкам, отвлекаясь, — да… Только если так… — пригладив серебристую бороду, он вдруг опустил бумаги и улыбнулся краешком рта: — И хотя мои пиры и турниры давно остались в прошлом, все это еще живет, — он приложил руку к груди, — вот здесь.