На краю косогора, среди торговых рядов, лежали огромные часы без стрелок. Стало быть, похождения занесли меня на Толкучий рынок, что на Третьей Прибрежной. С одной стороны, мне стало ясно где я – это прекрасно. С другой - до Императорского дворца путь не близкий – это дурно. Ладно, как говорится - план война покажет.

Перехватив удобнее винтовку, я глубоко вздохнул, собираясь двинуться дальше, как вдруг причудливым эхом донесся еще один вздох. Я в растерянности помотал головой и крепко прислушался. Ноги мои застыли, как вкопанные, цепенели и руки. Я не решался даже повернуть голову, опасаясь вновь наделать шуму… или не наделать. Если звук повторится вновь, это еще полбеды. Страшнее услышать его и понять, что мои собственные движения тут не повинны.

Нащупывая себе подошвами путь, я стал пятиться назад. Снова послышался тот же звук, то ли стон, то ли свист. Словно придушенный вздох. Он был очень тихим и доносился словно бы ниоткуда. Как вкрадчивый шепот.

Кажется, он шел от торговых рядов, где вот уже два с лишним года никто ничего не продавал и не покупал.

Шептание перетекло в глухой ропот… и оборвалось.

Сиюминутно мне хотелось обратиться в статую, стать невидимым, но укрытий поблизости не оказалось. За спиной выстроились ряды старых лавочек. Все двери и окна их наглухо заколочены доскам. Отходя мало - помалу от рынка, я уперся вдруг плечом в угол здания.

Шум прекратился.

Этот новый вид тишины пугал куда сильнее чем шорохи. Теперь все стало куда ужаснее, потому как затянутые туманом, замусоренные улицы не просто молчали. Они затаили дыхание и слушали.

Прильнув к стене, я на ощупь прокрался к дальнему концу здания. Так меня нельзя было заметить хотя бы со стороны рынка. Маска начинала неприятно жать и нестерпимо захотелось чихнуть. Дабы прогнать эту напасть, пришлось до боли прикусить язык.

За углом по городскому безмолвию мазнул шелестящий хрип. Смолк, потом зазвучал снова, теперь громче. А затем к нему присоединился второй осипший голос, и третий, превратившись в какофонию.

Сердце бешено заколотилось и в голове мелькнула лишь одна мысль – «Бежать!». Я закинул винтовку за спину и дал такого стрекача, что в пору было бы и удивиться.

Я рискнул оглянуться, потом еще разок. И мне стало совершенно ясно, как же жестоко я заблуждался…, бегали они быстро.

Не то чтобы мне наступали на пятки - в эту минуту они как раз вынырнули из - за угла, по - дурацки ковыляя и подпрыгивая, но при том развивали ужасающую скорость. Скорее голые, чем одетые, они катились шумной волной, наваливаясь друг на друга, перехлестывая через обломки и обтекая, словно протухший ручей, все преграды на своем пути.

Не ведающие страха и боли, их измочаленные тела налетали на препятствия и отскакивали от них, но тут же возвращались в строй. Они проносились по отсыревшим доскам, оставляя за собой одни щепки, и растаптывали тела упавших сородичей.

Это нескончаемая беготня совершенно кончила мои силы, сводя и так скромную фору на нет. Жуткие хрипы, в которых звучал звериный голод, раздавались все ближе. Меня постепенно нагоняли и чувство паники стало накрывать с головой.

Однако, случай мне благоволил: сквозь кромешную мглу, на стене одного из зданий, показался кусок пожарной лестницы. Немедля ни секунды, я повернул к ней и подпрыгнул, ухватившись за нижнюю ступень.

Ноги беспомощно шарили по стене, но в конце концов нашли опору, и мне удалось подтянуть их повыше.

Тут подоспел первый мертвец и попытался схватить меня за сапог. Он промахнулся, однако сцапал край камзола и рванул на себя. Пальцы мои едва не соскользнули со ржавой перекладины. Просунув руки за лестницу, и оперившись одной ногой на стену, я принялся отчаянно лягаться. Хватка этой гадины оказалась воистину мертвой.

Пока мы бестолково болтались на лестнице, к дому уже подтягивалась оставшаяся часть своры, жаждущая расправы.

Наконец, очередная порция пинков возымела успех, и уродец отправился вниз, к своим товарищам. Те без промедления воспользовали его в качестве ступеньки и потянули ко мне костлявые руки, однако, я был уже высоко.

Но останавливаться было еще рано. Судя по тому, как тряслась и дребезжала лестница, они и впрямь намеревались последовать моему примеру или же сдернуть её со стены. Видимо, непреодолимых препятствий для этих гадин не существовало.

Слева и справа от меня противно заскрипели болты, вылезающие из гнезд, а вершину лестницы всё ещё скрывала пелена тумана.

Вдруг лестницу сотряс страшный удар, что - то звучно треснуло, и одна из опор отделилась от стены. Не дожидаясь, пока меня стряхнет наземь, я перекинул руку на ближайший подоконник с огромным трудом удержав равновесие. Следом достал винтовку, и с размаху выбил грязное стекло. Затем, что есть мочи оттолкнулся и рванул в окно.

Прыжок оказался неудачным: левая нога повисла в воздухе, а в правую впились осколки. Пропустив сей факт, я напружил бедро и подтянулся поближе к оконной раме. Угораздило же так застрять - и не снаружи, и не внутри. Я развернулся и наставил ствол винтовки на лестницу. Тут же показалась лысая, обезображенная шрамами голова.