А калека все ковылял и ковылял вперед. Потом вдруг обернулся:

– Ты как, мальчик, идешь?

– Иду.

– Тогда не отставай. Не тащить же мне тебя на руках! К тому же у меня опять пошла кровь. Я не могу все делать за двоих.

– Куда мы идем?
– спросила Настя, и голос её прозвучал до того жалостно, что стало даже противно.

– Да туда же, куда и раньше. Сначала вниз, потом на подъем.

– Так мы точно попадем во дворец? Вы не раздумали провожать меня?

– Коли обещал, значит провожу, - сказал Хромой. — В этом городе теперича нет прямых путей. И мне дико жаль, что прогулка выдалась не такой приятной, как тебе хотелось бы. Ты уж прости меня, Христа ради. Я не собирался лезть под нож. Вот, гляди – ка.

Хромой остановился под световым окном и указал на штабель ящиков, увенчанный шаткой лестницей. Ближе к потолку та упиралась в круглую дверцу.

– Нам сейчас наверх. Там может быть опасно, предупреждаю сразу.

– Хорошо, - кивнула Настя, хотя ничего хорошего в этом определённо не видела.

С каждым шагом трудности с дыханием делались все заметнее. Она никак не могла отдышаться, а передохнуть тут было негде.

– Помнишь, что я тебе говорил насчет кадавров?

– Помню...

– Каких бы ужасов тебе про них ни набрехали, - начал Хромой, - в жизни они в два раза страшнее. А теперь слушай.
– Он обернулся и погрозил ей пальцем.
– Бегают эти твари что надо - куда резвее, чем хотелося. А еще они кусаются, как злобные шавки. Коли тебя укусят, то это место придется оттяпать, иначе ты труп. Усвоил?

– Не шибко… – призналась Настя.

– Ну, на усвоение у тебя осталось минутки полторы, Николай Александрович. Если мы сейчас же отсюда не выберемся, кучерявые черти нас прирежут - ни за грош, от нечего делать. Так что уясни вот что: не шуми, не отставай, а если нас заметят - рви наверх, что есть мочи.

– Наверх?

– Ты меня слышал. Наверх. Кадавры, если раздухарятся, могут и по лестнице влезть, но с трудом и не так чтобы быстро. Коли видишь рядом подоконник, лесенку, да хоть выступ какой… не пасуй. Лезь наверх.

– А вдруг мы потеряем друг друга?

– Потеряем так потеряем, и тогда уж каждый за себя, дружок. Жизнь - штука тяжелая. Только умирать легко.

– А если мы просто разделимся?

– Лезь наверх. Как вскарабкаешься на крышу, дай о себе знать, и я приду, коли смогу. Поэтому заруби на носу: далеко от меня не отходить. Я не смогу тебя защитить, коли ты от всего будешь шарахаться как ошпаренный.

– А я и не думал ни от чего шарахаться, – проворчала Настя.

– Вот и славно, - сказал Хромой.

Из коридора вновь донеслись крики; кажется, они приближались. Прислушавшись, Настя разобрала два или три отдельных голоса, звеневшие от ярости и грозящие немедленным возмездием. На душе было тошно, как никогда: только что у неё на глазах и при её молчаливом участии умер человек. А она стояла в трех шагах и даже пальцем не пошевелила. Чем больше она об этом думала, тем гаже ей становилось. Мысли о городе, кишащем мертвецами, тоже не приносили радости.

Но, как ни крути, она уже влипла - и по самые уши. Пути назад нет. Собственно, у Насти не было ни малейшего представления, куда её занесло, - и выбраться из города самостоятельно она ни за что не сумела бы.

Выходит, ничего не оставалось, как двинуться вслед за Хромым, когда дверь отлипла от стены.

Её взору предстала улица - такая же недружелюбная и безрадостная, как и туннели под ней.

Настя с усердием исполняла указания Хромого: держалась поближе к нему и не делала шуму. Ничего сложного в этом не оказалось: на поверхности царила такая всеобъемлющая и тревожная тишина, что нарушать ее совсем не хотелось. Изредка в незримых небесах у них над головами хлопали крылья, но тут же уносились прочь. Настя в очередной раз задумалась, как же местным птицам удается выжить - как они дышат этой отравой, словно чистейшим весенним воздухом в погожий майский день.

Изводить Хромого вопросами было сейчас не время.

Оттого она хвостиком плелась за своим провожатым, старательно повторяя все его движения. Когда калека прильнул спиной к стене и мелкими шажками двинулся вдоль нее, Настя последовала его примеру. Когда тот затаил вдруг дыхание и обратился в слух, Настя поступила точно так же. Однако в маске такие трюки грозили удушьем: приходилось экономить на каждом глотке воздуха, но даже и это не помогло.

Там, где одежда слабо прилегала к телу - на запястьях, между рукавами и перчатками, и над воротником камзола, - кожа начала чесаться. Вовремя заметив, что Настя с ожесточением возит по шее перчаткой, Хромой покачал головой и шепнул:

– Перестань. Только хуже сделаешь.

Здания казались бесформенными грудами камней, наваленных друг на друга. Окна и двери были либо выломаны, либо заколочены и заделаны. Само собой напрашивался вывод, что в заколоченных домах более или менее безопасно; в случае необходимости можно будет поискать там убежище - надо лишь сообразить, как проникнуть внутрь. Но сказать было проще, чем сделать.

Хромой как-то упомянул, что тут повсюду припрятаны свечи. И вот Настя уже вынашивает планы, как бы от него улизнуть.