— Заранее прошу прощения за свой вопрос, но его когда-либо подозревали в причастности к исчезновению Джессики Коллинз? — спросила Эрика.

При этом предположении поведение Розмари резко изменилось.

— Да как вы смеете?! Моего брата можно назвать кем угодно, но детоубийцей?! Нет. Никогда. В нем не было злого начала, но даже будь у него приступы агрессии, такого он ни за что не смог бы спланировать.

— Спланировать? — переспросил Питерсон.

Розмари разволновалась, утратив самообладание.

— Это ведь был сложный случай, да? Она исчезла без следа… Я входила в число волонтеров, помогавших в те дни полиции. Мы прочесали весь парк, обыскали все сады.

— Полиция его допрашивала?

— Не знаю. Нет! Разве не вы должны это знать?

— Как я сказала, мне жаль, что мы вынуждены спрашивать об этом…

— Расследование было проведено самым тщательным образом! И теперь, двадцать шесть лет спустя, вы спрашиваете, не мой ли брат убил семилетнюю девочку?

— Миссис Хули, мы просто задаем вопросы, только и всего, — сказал Питерсон. — И честно говоря, нам непонятно, почему при первой встрече, в парке, вы вели себя скрытно.

— Скрытно? В чем проявилась моя скрытность? Вы спросили, кто жил в доме у карьера, и я ответила, что это был Боб Дженнингс… С какой стати я должна была перед вами исповедоваться? Я вам не лгала. Просто ответила на те вопросы, что вы задали.

— Но вы ведь знали, что мы обнаружили останки Джессики?

— А моего брата давно нет в живых. И мне простительно… Я страдаю старческой забывчивостью. Так это теперь называется?

— Ваш брат был знаком или общался с Тревором Марксмэном? Его арестовывали в девяностом в связи с исчезновением Джессики.

— Нет. Мой брат не «общался» с осужденными педофилами.

— У вас есть ключ от дома у карьера?

Розмари закатила глаза.

— Нет. Сомневаюсь, что у него вообще был ключ. Он ведь жил там на птичьих правах.

— Как вы поступили с личными вещами брата?

— А он таковых практически не имел. То, что было, я сдала в местные благотворительные лавки. У него было серебряное ожерелье со святым Христофором, так оно похоронено вместе с ним.

— По-вашему, он был склонен к самоубийству?

Розмари глубоко вздохнула, лицо ее немного обмякло.

— Нет. Не было у него такой склонности. Что же касается повешения, он жутко боялся что-либо вешать себе на шею. В детстве он отказывался носить галстук и застегивать рубашку. Это одна из причин, по которой он остался неучем. Его исключали из всех школ, в которые ему случалось ходить. Святого Христофора, которого я упомянула, он носил на запястье. Поэтому, чтобы он сделал петлю и повесился… — Ее глаза заволокли слезы, и она вытащила из рукава салфетку. — Думаю, вы злоупотребляете моим временем и гостеприимством… Будут еще вопросы — приходите с адвокатом.

На улице заметно похолодало. Эрика с Питерсоном, выйдя за калитку, в окно с обзором на две стороны увидели, что Розмари вернулась на задний двор. Груда листьев теперь пылала. В руке старушка держала банку — по-видимому, с бензином. На дорогу падали оранжевые отблески.

— Думаете, это Боб Дженнингс? — спросил Питерсон, когда они зашагали к вокзалу.

— Не знаю. Может быть, — ответила Эрика. — Нужно найти видео, которое Марксмэн сделал в парке. Не исключено, что на пленках есть и Боб Дженнингс. Шансы невелики, но, возможно, у нас появится зацепка. И мы бы использовали ее, выступая с обращением в прессе.

— Если это он, придется доказывать, что Джессику убил мертвец, — заметил Питерсон.

— Я хочу выяснить, когда он умер. Хочу увидеть его свидетельство о смерти.

— Думаете, он еще жив?

— Я не знаю, что думать, — ответила Эрика.

Следственная группа под руководством Эрики больше недели усердно трудилась без отдыха, и в воскресенье она предоставила своей команде первый выходной. Сама она тоже попыталась расслабиться дома, понимая, что даже после короткой передышки будет чувствовать себя посвежевшей, но к полудню уже чуть не лезла на стену. Сразу же после обеда она прибыла в отделение Бромли и принялась искать видеозаписи, изъятые у Тревора Марксмэна. Несколько часов она рылась в архивных папках, надеясь найти пленки, DVD-диски или хотя бы флешку, но все было тщетно. Потом спустилась в громадное хранилище вещественных доказательств отделения Бромли. Пленки изымала местная полиция, и не исключено, что они могли пылиться где-нибудь в подвале отделения. Она знала только регистрационный номер видеозаписей.

Эрика уже хотела пойти вниз, но тут явился Крофорд.

— Не ожидал увидеть вас здесь, — произнес он.

— А я — вас, — парировала Эрика, смерив его взглядом. Одет он был в джинсы, джемпер и пальто. Она стояла, ожидая объяснения.

У него на лбу выступила испарина.

— Мобильник забыл… — И только эти слова сорвались с его губ, засигналил телефон в кармане его пальто. Крофорд вытащил его, сбросил звонок. — Другой свой сотовый, — добавил он.

— Понятно.

Эрика взяла чай и направилась в оперативный отдел. Крофорд пошел следом. Она стала возиться с бумагами, краем глаза наблюдая, как он ищет телефон на полу под своим столом.